Кровавые ягоды калины - Анна (Нюша) Порохня
Когда зазвонил телефон, я чуть не подпрыгнула и подняв трубку, услышала испуганный голос Таньки:
- Слышала?
- Слышала... - вздохнула я. - Давай не будем делать выводы раньше времени и пугать друг-друга!
- Да я уже напугана! - заныла подруга. - Они двери забудут закрыть, а потом творится непонятно что!
- Вообще-то, это мы полезли, куда не стоило лезть!
- Какая разница! - Танька помолчала секунду. - Ладно, буду укладываться. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи. Не накручивай себя и звони если что.
- Хорошо.
Утро выдалось ужасным - на улице мело так, что сквозь белую пелену не было видно и зги. Сколько я не таращилась в окно, даже столб электролинии не увидела, а он стоял совсем рядом с домом. Телевизор не показывал, сломался чайник и перестал работать фен. Связь пропала и даже забравшись на шкаф, я видела на экране одно и тоже - нет сети.
- Да что творится?! - с досадой воскликнула я, бросая телефон на диван. - Конец света что-ли???
В дверь забарабанили и я кинулась открывать, радуясь, что не придется самой сидеть в этом восставшем против природы мире.
В коридор ввалилось нечто, похожее на огромную снежную бабу и в этом заиндевелом пришельце, я с трудом узнала Таньку.
- Ты не поверишь, я на ощупь шла! - выдохнула она, хлопая пушистыми от инея ресницами. - Света нет, на улице дурдом творится! Ужас!
- Хорошо, что ты пришла, - я помогла ей раздеться и провела на кухню. - Мне самой совсем неуютно.
- Аналогично, - Танька прижалась к печке, потирая покрасневшие руки. - Дубарь!
- Я о вчерашнем рассказе тетки и об этом ужасном крике в лесу... Может эта непогода с этим связана? - предположила я, наблюдая за подругой. - Может это все один большой трындец?
- Я уже думала об этом, - кивнула Танька. - Но все равно, хоть режьте меня, поверить не могу.
- Оставайся у меня. Вдвоем веселее, - предложила я и Танька сразу согласилась.
* * *
Заимка изменилась за одну ночь: стены ее будто выше стали, новее, большие окна с чистыми стеклами, крепкая крыша и высокое крыльцо. Корней стоял возле высокой сосны и держал на руке крупного ворона с глянцевым клювом.
- Лети за болото, и как найдешь могилу брата, положи на нее этот узелок. Потом камень с нее возьмешь и принесешь мне. Понял?
Ворон три раза каркнул и взмыл вверх, с тихим шорохом , размахивая огромными крыльями и совершенно не страшась пурги. Корней проводил его взглядом черных глаз и пошел к дому, не проваливаясь в большие сугробы, а будто скользя по ним.
Он взошел на крыльцо и перед тем как войти в дом, поднял руку и принялся размахивать ею, отчего метель стала еще сильнее, завывая между хвойными лапами.
- Крути, мети!
Все дороги занеси!
Холодом могильным скрепишь
Ледяным солнцем заслепишь!
Его громкий голос пролетел по лесу и деревья испуганно заскрипели, заохали, словно понимая кто перед ними...
Зайдя в дом, Корней подкинул в печь березовых поленьев и оторвав половицу, вытащил из под пола большой, блестящий топор, больше похожий на древнюю секиру, с зазубринами на полукруглом лезвии. На его древке были начертаны удивительные знаки, сливавшиеся в длинные слова и колдун на минуту засмотрелся на них. Потом он повесил топор на широкий ремень и вышел из дома, направляясь к деревне. Лицо его не выражало никаких чувств, лишь глаза пылали ненавистью и нечеловеческой злобой, за которыми скрывалась боль.
Остановившись на границе леса, он посмотрел на деревню и прикрыл глаза. Сразу же на него накинулись воспоминания и картины из прошлого. Жена, смотревшая с мольбой и ужасом - в ее глазах теплилась надежда, что он спасет ее и детей. Но Корней мог лишь рычать, отчаянно отбиваясь от нападавших и заливая кровью только выпавший снег. Сквозь свой рык и крики, он слышал плач детей и разъяренно бросался на всех, кто пытался добраться до них, но силы покидали его и перед тем как померк свет, он увидел свои отрубленные руки - скрюченные, сочащиеся кровью обрубки.
Когда Корней распахнул глаза, в них плескалась одна лишь пустота, бездонная и черная, как свежевырытая могила. Он преодолел расстояние между лесом и деревней и медленно пошел по улице, пристально разглядывая каждый дом. Колдун помнил всех, кто участвовал в убийстве его семьи и не собирался щадить их потомков, желая всем смерти. Вьюга кружилась вокруг него в сумасшедшем танце, падала ему под ноги, облизывая их снежными языками и отчаянно выла, предчувствуя неминуемую беду.
Корней остановился перед домом где когда-то жил охотник, преследовавший его и почувствовал тепло, жившее внутри. Тепло, в котором было взрощенно не одно поколение, в то время, когда его семья лежала в холодных могилах. Внезапно шторка на окне отодвинулась и он увидел женское лицо, обрамленное темными волосами. Они мягкими волнами окутывали узенькое личико с большими глазами и толстой косой лежали на плече. Женщина улыбалась и ему захотелось разрушить этот дом до основания, но он лишь сжал кулаки и пошел дальше.
Темную фигуру, в развевающемся одеянии, Корней увидел издалека, но он знал, что его ждут. Чем ближе он подходил, тем отчетливее чувствовал страх и улыбнулся по-звериному дико.
- Встречаешь, батюшка? - он остановился напротив высокого, грузного человека в черной рясе.
Его седые волосы и борода были покрыты снегом.
- Я знал, что ты придешь, - спокойно ответил он, но колдун ощущал его страх и дрожь, охватившую тело. - Давай поговорим.
- Говори, - Корней уставился на батюшку немигающим взглядом. - Ты руки охранял?
- Я... но не я один... - заговорил священник, непроизвольно хватаясь за крест, лежавший на животе. - Подожди Корней, не твори зла... прошу тебя. Люди ведь не виноваты ни в чем.
- А как же за грехи отцов своих? - зло усмехнулся Корней. - Нечего нам с тобой обсуждать. Я принял решение.
- Какое? - батюшка покосился на топор. - Я прошу...
- В доме охотника, Григория Плясова, кто живет? - перебил его колдун и священник растерянно развел руками:
- Праправнучка его... Валентина...
-
