Варвар-пришелец - Руби Диксон
Аехако вздыхает и возвращается к работе. Я говорю себе, что он еще молод. На самом деле, он самый молодой охотник в племени. Он справится со своим разочарованием или найдет отклик в человеческой женщине, или даже в женщине са-кхуйи, которая еще не родилась.
Все, что я знаю – это то, что испытал резонанс с одной из умирающих человеческих женщин, и если она умрет, то заберет с собой все мои надежды и мечты.
У меня никогда не было ни пары, ни любовницы. Женщин в нашем племени мало, а женщин, которые хотят спариться с угрюмым охотником со шрамами, еще меньше. Я и мечтать не мог, что у меня будет вторая половинка.
И теперь, когда я ее нашел… Я не знаю, как себя вести. Поэтому я молчу, и мне требуются все силы, чтобы заставить мое кхуий молчать, когда люди начинают готовиться к долгому путешествию в наши племенные пещеры. Охотники вернулись со шкурами, одну из них разрезали, чтобы смастерить людям обувь. Пока женщины укутываются в свои ветхие одежды, партнерша Вектала с непроизносимым именем – Шорши – помогает им завернуться в теплые меховые накидки.
Некоторые из людей не готовятся к отходу. Одна, со смуглой кожей и волосами, похожими на пучок сладкой травы, лежит без сознания укрытая мехами. Вектал говорит, что она тяжело больна. У другой сломана конечность, и она изо всех сил опирается на Пашова, чтобы встать.
Третья – моя человеческая женщина – игнорирует происходящее и настойчиво закутывается в одеяла.
Она упряма. Мое кхуйи сделало правильный выбор – я тоже упрям. Вместе мы сделаем кучу упрямых детей. При мысли о человеке, прижимающем к груди моего ребенка, обида покидает мое сердце. Возможно, после стольких лет у меня наконец-то будет семья.
– Все готовы, – говорит Вектал, направляясь к Шорши. – Скоро выдвигаемся.
– А что насчет тех, кто не может ходить? – спрашивает Золая. – Или той, которую невозможно разбудить?
– Мы их понесем. Мы никого не бросим.
Шорши одаривает Вектала улыбкой преисполненной любви и нежно обнимает:
– Ты так добр к нам. Не знаю, как тебя отблагодарить.
Он касается ее щеки.
– Ты со мной. Это единственное, что имеет значение.
Я притворяюсь, что не вижу, как она игриво покусывает его большой палец. Проявлять чувства на публике не воспрещается, но мне тяжело смотреть на это, зная, что моя вторая половинка сидит больная в углу и хмуро смотрит на меня. Она явно не в восторге от мысли о партнерстве со мной.
Она не рада видеть меня партнером. Она находит меня отвратительным.
«Раахош страшнее остальных».
Я сердито хватаю одну из меховых шкур и направляюсь к ней. Не имеет значения, нравлюсь я ей или нет, это выбор кхуйи, и ей придется смириться.
– Просыпайся, – командую я, подходя к ней и откидывая одеяло. – Ты…
Ее голова наклоняется, и она падает на пол. По крайней мере, она не умышленно пренебрегает моим вниманием, она без сознания. Ужас пронзает мое сердце. Я прижимаю ее к груди, укачивая и согревая. Ее кожа такая холодная. Почему она не может удерживать тепло? Как тогда она выживет? На мгновение меня охватывает паника. Должно быть, так чувствует себя Вектал, когда смотрит на Шорши – беспомощность перед лицом хрупкости. Я прижимаю человеческую женщину к себе и похлопываю ее по щеке.
Мгновение спустя она открывает глаза и дергается при виде меня.
– Капитан Очевидность. Я должна была догадаться.
Я игнорирую уязвленную гордость. Понятие не имею, кто такой «Капитан Очевидность». Множество человеческих слов не имеют смысла. В пещере старейшин мы получили дар знания их языка, но очевидно, кое-что осталось непонятным. Порой, когда моя женщина говорит, я не могу ничего разобрать.
Хотя я отчетливо понимаю ее презрение ко мне.
Я подпираю ее собой и помогаю подняться. Она шипит от боли, пока встает, и падает обратно на меня, ударяясь своей хрупкой спиной о мою грудь. Кхуйи мгновенно пробуждается… так же, как и мой член.
Я закрываю глаза и концентрируюсь, желая сохранить спокойствие. Сейчас не время.
Человек отбивается от меня, отталкивая мои руки.
– Прекрати меня лапать! Отпусти!
Отпустить? Да она даже стоять не может. Я игнорирую ее шлепки и провожу рукой по голым ногам в поисках ран. Она отбивается, но я успеваю заметить, что три из ее многочисленных пальцев на ногах распухли и посинели. Они, скорее всего, сломаны, и у нее нет кхуйи, чтобы исцелиться.
И она еще думает отвергать мою помощь? Что за глупость. Я беру ее на руки, не обращая внимания на протесты. Если понадобится, я сам отнесу ее к месту охоты на са-кохцка, но она туда доберется. Мне невыносима даже мысль об обратном.
– Эй! Отпусти меня, ты, болван-переросток, – кричит она мне в ухо. По крайней мере, ее легкие не пострадали. Я игнорирую пронзительные крики и удостоверяюсь, что она завернута в одеяло.
– Раахош, – доносится предостерегающий голос.
Я оглядываюсь как раз в тот момент, когда она ударяет меня в челюсть в знак протеста, и вижу, как мой друг и вождь приближается.
– Ты не можешь таскать ее повсюду, если она этого не хочет. За людьми нужно осторожно ухаживать. Они очень хрупкие, – объясняет он на нашем языке.
Мой «хрупкий» человек снова бьет меня в скулу.
– Поставь меня обратно, – орет человек. – А, съел? Придурок чертов!
«Съел»? Но я ничего не ем.
– Раахош, – предупреждает Вектал. – Ты слышал мой приказ.
Приказ гласит не делать ничего против воли человека. Я осторожно и нежно опускаю свою женщину на пол, сопротивляясь желанию прижать ее к груди и погладить.
– Она ранена, – хрипло отвечаю я ему. – Я лишь хотел помочь.
– Для этого еще будет время, – добродушно говорит он и хлопает меня по руке. Конечно, он в хорошем настроении, у него есть половинка. Моя же смотрит на меня так, словно хочет вонзить нож в спину. – Пусть идет сама, если хочет.
– Отлично, – рычу я. Убеждаюсь, что она тепло укутана, и предлагаю накидки для ног. Это наименьшее, что я могу сделать. Притворяюсь, что не вижу, как она морщится и произносит злобные, непонятные слова, пытаясь ослабить повязку на опухшей ноге. Это человеческое существо все изранено. На ее руке – свежий след от «датчика», как они его называют, он достался им от «плохих парней». Все, чего я хочу – чтобы она приняла кхуйи и смогла исцелиться. Сейчас я