Юлия Магарцева - Ламии. Во тьме
Чёрный двор огромен и пуст. Со всех сторон он окружён девятиэтажками, что ещё больше омрачает его вид. Низкие поскрипывающие качели напомнили наш с братом родной двор.
Отца у нас не было почти никогда, даже в то время когда он был. Мы с мамой или сбегали от него к бабушке, или же с братом прятались в своей комнате под кроватями… Папа был, может, и не плохим по отношению к нам, мы его просто раздражали… Он плохо относился к нашей маме.
Отец любил выпить, при этом очень часто это делал. Не работал последние несколько лет, изводил маму своими истериками и скандалами, постоянно требуя денег на выпивку. Часто уходил, потом возвращался и орал на маму, даже бил, иногда доставалось и мне… брату было всего три года и его отец не трогал никогда. Мне же было десять, и синяки со ссадинами, вовсе не от уличной шальной беготни, были для меня нормой. Причина могла быть разнообразной… потеряла нашего глупого котенка на улице, когда выгуливала, например, или не так посмотрела на отца… или съела последний кусок колбасы в доме, не оставив ему.
Мне не кажется это все дико обидным сейчас, и я не просила жалеть меня тогда… Я знаю, что это стандарт в наше время и могло быть намного хуже. У нас просто все закончилось разводом родителей, переездом в новую квартирку поменьше с доплатой, которой мама откупилась от отца через суд и новой спокойной жизнью. И хотя мы чаще были у бабушки или предоставлены сами себе, так как мама сутками работала, чтобы поднять нас на ноги, мы с братом выросли нормальными людьми… не с курились и не скололись, как множественная молодежь в наше время. Учились в неплохих техникумах и я даже успела официально поработать…
Все было нормально, пока я не умерла. Я и впредь буду так это называть, хотя и существую в данное время. Я не дышу, и мое сердце не бьется больше. Я не жива и не мертва.
Сейчас у меня есть деньги. Достаточное количество чтобы содержать маму с братом, купить себе самое необходимое… в основном корм для моих собак и кота, оплатить ежемесячные счета, иногда обзавестись новой одеждой или чем-нибудь для дома… мне это нравиться, хоть я и не часто прогуливаюсь по магазинам, скорее мои походы по ним вынужденные. Недавно, я почти на пополам разорвала свою любимую кожаную куртку прыгая с крыши и задев какой-то невесть откуда взявшийся огрызок арматуры. На мне не следа, а мою черную милашку пришлось оставить на том же месте. В соседнем городе, где большой бутик работал до самой ночи, я купила другую куртку.
Но это все сейчас, а тогда после смерти бабушки, мы переехали в ее квартиру, а когда мне исполнилось девятнадцать и я пошла работать и перевелась на вечернее отделение, мне было позволено въехать в нашу, которая на тот момент пустовала. Тем более, что мама как раз стала встречаться с одним субъектом, к которому я не питала отцовских эмоций. Да и он не жаждал новых воспитанников, уже имея за спиной двух оболтусов по двадцать пять лет от первого брака, которые его ни во что не ставили. Продлилось это все не долго, так что я просто не вмешивалась, жила в мире, который потихонечку сама создавала… с собственным купленным мною в кредит небольшим телевизором, мягким полутораметровым диванчиком и компактной стиральной машинкой, в которую едва помещались заданные три килограмма белья.
После нападения на меня той ужасной ночью… мои королевские покои, за три года обитания в них, казались мне уже просто четырехстенной тюрьмой. Тюрьмой с закрашенными наспех черной краской окнами, пыльными подоконниками, тяжелыми самосшитыми когда-то мамой шторами, постоянно плотно закрытыми. Я сутками умирала от дикого одиночества, вжавшись спиной в потускневшую ледяную стену. А самое страшное, я дико боялась того, что со мной происходило… я не знала что мне делать, как долго это продлиться со мной и как это прекратить. Меня изводили соседи, шум с улицы, весь живой кишащий людьми дом.
Мама переживала, пыталась попасть ко мне… Она днем сидела под дверью, а ночами плакала… может, плачет до сих пор. Мама ходила по врачам, рассказывала о моих приступах, о моем состоянии, которое я описывала ей по телефону, но врачи только лишь глядели на нее как на сумасшедшую.
Я не пускала её в квартиру, пока не поняла, как контролировать зверя внутри меня. Как же бешено колотилось ее сердце тогда, когда после трех месяцев неведения она, наконец, увидела меня воочию, а не по телефону слушая мой хриплый голос. Бледная и худая, с диким огнем в глазах, я не могла подпустить ее ближе, чем на три метра. Ей пришлось поверить в сказки… в кино в наше время много чего показывают.
4.
Клуб, под названием ‘’Сохо”, куда я направилась, располагался в глубине дворов и был пристроен к жилому дому. С виду это не очень большое розовое здание, внутри же неожиданно большой зал с множеством красивых зеркальных колонн, между которыми стоят столики разных размеров и сцена посередине танцпола, с блестящим шестом на ней… танцы гоу-гоу здесь очень популярны.
Клубная музыка во всю грохотала, маня людей отрываться на разнообразный манер. Была уже первый час ночи и народ во всю веселился. Официантки в белоснежных блузках и мини шортах носились по залу… два бармена за стойкой вертели цветные коктейли. У входа стоят два амбала, с виду большие и грозные, но если приглядеться, совсем юные и глупые. Я прошествовав мимо них, направилась прямиком к барной стойке.
Сероглазый парень, наливающий ароматный яблочный мартини трем девушкам, сидевшим на высоких стульях у стойки, бросил на меня мимолетный взгляд сначала… повернулся ко мне снова, глядя уже более внимательно и с удивлённым выражением на своём лице. Он узнал меня… Его зрачки сверкнули и расширились.
- Стакан виски, пожалуйста. - улыбнулась я ему.
- Сейчас… - проговорил он и, схватив со стеклянного стеллажа позади себя низкую квадратную бутылку с темной жидкостью, снял с мойки соответствующий напитку стакан.
- Двойную порцию. - добавила я.
- Я помню… - кивнул он и улыбнулся, наливая почти до краев. Глядя на стакан в его руке, мой рот наполнился слюной в предвкушении… Я взяла виски и осушила почти половину за раз всего в пару глотков… горечь и жжение, прокатившееся по моей гортани устремились в желудок, тут же всасываясь в мою кровь. В голове помутнело, тело расслабилось… но через пару секунд все прояснилось и я сделала ещё один глоток, уже поменьше и помедленнее.
Все это время парень - бармен не сводил с меня своих серых глаз. Мне было смешно наблюдать удивление, застывшее на его симпатичном личике.
- Жажда замучила… - подмигнула ему я, и тот судорожно скривив рот в улыбке, закивал в ответ, будто прекрасно меня понимает.
