ДА. Книга 3 (СИ) - Индиви Марина

Потерялась бы, если бы не Сезар. Он натаскивал ее по магии, делал акценты на том, на какую теорию обратить внимание в первую очередь. Благодаря ему она не превратилась в рыбку, вяло открывающую рот на занятиях, а отвечала, как могла бы отвечать София Драконова, которая с рождения жила в этом мире.

Никто ничего не заметил. Ни Клавдия (хотя по большому счету, той было дело исключительно до себя), ни остальные «подружки». В той, другой жизни Соня никогда бы не стала с такими общаться, но разорвать все и сразу было бы очень подозрительно, поэтому она пыталась подстроиться. Носила надменную маску Драконовой, пыталась понять, что же ее связывает с этими девушками, кто такая София, как строится ее общение с родителями (правильный ответ — никак). Пыталась присвоить себе чужую жизнь, чтобы выжить там, куда ее забросила совершенно непонятная сила, ну вот и доприсваивалась. Чего и следовало ожидать.

— София, — голос Сезара заставил вздрогнуть и сильнее натянуть на себя одеяло. Если в присутствии Люциана она дрожала от холода, то теперь ей стало невыносимо, удушающе жарко.

А ведь она почти доверила ему свою тайну… почти. Ему единственному. В тот вечер, когда он пригласил ее на ужин в родовой замок, чтобы честно признаться, что намерен связать свою судьбу с Женевьев. Что ее появление в его жизни, пусть даже такое спонтанное, после той злосчастной дуэли, ничего не меняет. Что он просто хорошо к ней относится, но не может предложить ей больше того, что уже есть. И в этом был он весь, Сезар Драгон. Правильный настолько, что аж песок на зубах скрежещет от такой правильности.

Тогда она высказала ему все, что думает, а сама убежала в лабиринт, где наткнулась на Люциана с бутылкой. На следующий день ей показалось правильным стать его «девушкой», она думала, что это поможет.

Не помогло.

В случае Сезара ничего не помогало.

— Я попросил магистра Симрана дать нам еще пять минут. Потом меня выставят отсюда, — Сезар приблизился, попытался накрыть ее руку поверх одеяла, но Соня метнула в него убийственный взгляд:

— Смотри, потеряешь фору. Женевьев далеко убежит.

— Сразу видно: с Люцианом пообщалась.

На миг Соне стало стыдно. Просто потому, что сейчас она лично заявила Люциану, что он слетает с катушек в присутствии с Ленор Ларо, а сама-то? Такое чувство, что рядом с Сезаром в ней включается что-то еще, что спит в остальное время.

— Я к тому, что нам с тобой не стоит общаться, — произнесла она, стараясь говорить спокойнее. Насколько это возможно. — Мы с тобой уже все решили, Сезар.

Решили в тот день, когда он на глазах у всех перекинул ее на плечо и уволок в портал, чтобы разобраться в ее «отношениях» с Люцианом.

— Решили, — он оперся ладонями о койку, на которой она лежала, — но я не могу так, София. Сегодня, когда я увидел тебя там… Я до сих пор готов порвать этих…

Сезар плотно сжал губы, но ему это не помогло. Сначала в темные глаза вплелось серебро, а потом — частицы неразбавленной тьмы. Темной магии, которую все так боятся… боятся, как огня. Она же, как огня, боялась своих чувств, чувств к этому мужчине. Боялась не выдержать, сдаться, согласиться на вторые роли, на то, чтобы стать шурупом. Потому что невыносимо было смотреть на него вот так и не пытаться коснуться лица кончиками пальцев. Не хотеть повторить острые скулы, вплести ладонь в густые темные волосы, почувствовать его губы на своих. А ведь они даже ни разу не целовались…

С ума сойти!

— Неважно, — сказала она неожиданно сухо. Во рту тоже было сухо, то ли от зелья, то ли от того, что внутренний жар высушил все. — Мы договорились. Ты дал слово. Между нами ничего нет и не может быть.

Она должна была это сказать. Кто-то должен был это сказать, пусть даже на миг исказившая его лицо боль незамедлительно отозвалась в ней. В самом сердце.

К счастью, пространство разорвал портал, но, вопреки всем ожиданиям, шагнул из него не магистр Симран, а ректор и ее отец. То есть отец Софии. Иван Драконов.

— Архимаг, возможно, вы принимаете поспешное решение… — негромко начала было ректор, но отец ее перебил:

— Это решение окончательное и обсуждению не подлежит. Моя дочь не будет учиться в Академии, где учится вместилище темной магии Ленор Ларо.

— Папа, она меня спасла!

Первое время называть этого мужчину отцом было странно. Особенно странно еще и потому, что для Софии высоченный, похожий на русского богатыря с картины Васнецова — широкоплечий, с густой темной бородой, мужчина тоже был чужим. Между отцом и дочерью не было особой близости, насколько Соня поняла во время недолгих визитов домой, а впрочем, между дочерью и матерью (матерью Софии) тоже.

То ли в семье Драконовых было так не принято, то ли это специально для нее повторяло ее семью: от Софии тоже откупались подарками, дорогими нарядами, всем самым лучшим, потому что больше нечего было дать. Ни ей, ни ее младшей сестре, которая в следующем году заканчивала школу и вроде как тоже собиралась поступать в Академию Драконова. Правда, теперь далеко не факт, что ей это позволят.

— Спасла? Что за вздор?! — Драконов хмыкнул. — Если эта девица разбросала напавших на тебя, это вовсе не значит, что она тебя спасала. Это значит лишь то, что у нее был какой-то свой умысел, и я даже могу представить, какой. Втереться тебе в доверие, а после использовать твое влияние, чтобы еще прочнее укрепиться в Академии несмотря ни на что.

Соня открыла было рот, но Драконов рыкнул:

— Довольно! Я не стану больше слушать никаких идиотских оправданий касаемо Ленор Ларо. Ее мотивы как на ладони, но, похоже только для меня. И, похоже, благодаря особому покровителю, с которым она делит постель, здесь больше ни у кого не хватает духу говорить это прямо и называть вещи своими именами. Но если для тебя это простительно благодаря твоему возрасту, — он взглянул на Соню как на дитя неразумное, потом перевел взгляд на застывшую точеным изваянием драконессу, — то для вас, ректор Эстре, это первый тревожный знак. Очень тревожный. Особенно учитывая то, что я вхожу в попечительский совет и вынужден забирать свою дочь лишь потому, что вы отказались незамедлительно отстранить от занятий потенциальную угрозу для всех!

— Вы несправедливы. — В воцарившейся после его отповеди тишине голос Сезара прозвучал так резко, что Драконов на миг опешил. Изумление отразилось на его лице сначала приподнятыми, а после сведенными густыми бровями, что, впрочем, не помешало Сезару продолжить: — Ваша дочь должна была стать жертвой интриг, которые пресекла адептка Ларо. Если бы не она, пострадала бы и София, и ее, и ваша репутация.

— Видимо, та самая, — Драконов быстро пришел в себя, — которую вы всеми силами пытались и продолжаете пытаться разрушить. Вместе с вашим братом, тэрн-ар Драгон. Я ни слова вам не сказал, когда вы на глазах у всех утащили мою дочь в портал, оставив остальным додумывать, что было дальше. Ни слова не сказал, когда ваш брат вздумал быстро сменить невесту, заменив Ленор Ларо моей дочерью. Исключительно потому, что вы выручили нас в трудной ситуации. Но терпеть ваши вмешательства — особенно учитывая, что для моей дочери вы никто, я больше не стану. Думаю, не стоит напоминать, что вы больше не несете ответственность за Софию, а заодно и о том, что ваша ответственность теперь заключается исключительно в вашей невесте. Которая, к слову сказать, сейчас совершенно одна, что тоже не соответствует укреплению ее репутации.

— Я всего лишь говорю о том, что ваша дочь сейчас здесь, а не полуголая позирует в объятиях трех мерзавцев исключительно благодаря Ленор Ларо. — Глаза Сезара снова сверкнули, но не тьмой. Надо признаться, он отменно владел собой, и, насколько поняла Соня, во многом благодаря Валентайну Альгору. — Что же касается ваших заблуждений относительно моих намерений по поводу Софии, они только ваши, и ничьи больше. Я глубоко уважаю вашу дочь, и никогда не сделаю ничего, что ей навредит. Архимаг. Ректор Эстре. София.

Попрощавшись, Сезар вышел так поспешно, что впору задумываться, не поспешила ли она с выводами по поводу его контроля, но Соне было не до этого. Во-первых, на душе было гадко из-за случившегося. Во-вторых, последними словами Сезар ясно дал понять, что принял ее решение, что между ними действительно ничего нет и не может быть. И пусть она сама несколько минут довольно ясно об этом сказала, сейчас было невыносимо больно. Так, словно из груди вынули сердце и кинули в драконий огонь, где оно не могло сгореть окончательно, но продолжало пылать.