Уж замуж невтерпеж - Екатерина Лесина
– На той, которая одевается побыстрее. Вон, виросска с утра, как мне сказали, на ногах.
– Ну и дура, – Летиция подавила зевок.
И нахмурилась.
Спалось на новом месте нехорошо. И вроде бы перины были мягки, пуховые одеяла легки, постели служанки согрели кирпичами, а вот все одно. Не то.
То ли снилось что-то мутное, беспокойное.
То ли предчувствия мучили.
То ли воспоминания вдруг очнулись, те самые, о которых не стоило бы. Касающееся вещей, принцессы недостойных, а потому давным-давно изжитых, похороненных и вообще ненужных. Главное, что теперь раздражало все это вот. Маешься тут, терпишь ради красоты… лица коснулась пуховка и служанка осторожно заметила:
– Волосы отрастают.
Летиция вскинула руку и поморщилась. И вправду отрастают. Пока прощупываются легчайшим пушком и под пудрой, особенно если потолще положить, видно не будет. Но вечером придется брить.
Проклятье.
А могли бы и придумать зелье какое, чтоб ненужные волосы раз и навсегда исчезли.
– Не дура. Это скорее уж ты…
Летиция кинула в сестру туфлей, но та увернулась.
– Госпожа, стойте смирно, а то неровно получится! – возмутилась служанка, прикладывая к щекам круглые камни-румяна. – Замрите.
Летиция послушно замерла.
– Или мы… тебе не показалось, что мы смотримся как-то… не так?
– Цивилизованно? – поинтересовалась Летиция. Хотя камни прижимались к щекам и говорила она, стараясь не напрягать лицо. Оттого и получилось «филифизованно». Но сестра поняла.
– Скорее уж странно. Вироссцы одеты проще. Островитянка…
– Жуть! – передернуло Летицию, и служанка, наконец, отложила камни и подняла, поднесла зеркало. Получилось идеально. Два розовых круга расцвели на белоснежном полотне лица. Осталось нарисовать губы и глаза. – Я бы умерла, если бы родилась такой… такой… огромной!
Служанка встала на табурет и взялась за кисточку. Пришлось замереть.
– И степнячка…
Степнячка раздражала, вот истинная правда. Нельзя же на самом деле быть настолько отвратительно хрупкой и нежной.
И эти шелка, в которые она куталась, но они словно бы ничего и не скрывали.
И выглядела она… не как степнячка.
То есть, варварское великолепие имелось с золотом вкупе, но волосы светлые… личико такое, аккуратное на диво. И кожа белая без белил.
Кисточка порхала, создавая образ совершенной красоты.
Нет, степнячка, конечно, хороша… но папенькины фаворитки тоже прелестны. А женат он на маменьке. Почему? Потому что политика. А какая политика может быть со степями?
Летиция это и озвучила.
Когда ей позволили говорить.
– Вижу, ты начинаешь думать, – Ариция подошла к резной шкатулке, где на светлом бархате лежали три дюжины бархатных же мушек. И какую выбрать?
Цветком?
Или пчелой?
Или…
– Вот эту, – Ариция указала на бабочку, крылья которой были украшены крохотными камнями. Пожалуй, и вправду будет неплохо. – Надо спросить, есть ли здесь портной…
А парик Летиция взяла розовый.
Под цвет платья.
И пусть он был не слишком пышен и даже почти неприлично низок, зато в него вплели шелковые розы и незабудки. Смотрелось это по-утреннему свежо.
Пара перышек, тоже окрашенных в розовый.
И золотая пудра.
– Зачем портной? Тебе мало платьев?
Хотя, конечно, платьев много не бывает.
– Кто-то же шьет наряды для демоницы…
Летиция фыркнула, но как-то неуверенно.
– Было бы там, что шить.
– Может, и просто, но ведь… ты видела, как он на нее смотрит?
Видела.
И это раздражало, пожалуй, больше степнячки с виросской принцессой, которая, пусть и одета была не по моде, но держала себя так, словно бы это она, Летиция Ладхемская, прибыла из неизвестной глуши.
Но ладно, виросска.
Демоница…
Сперва, конечно, она впечатления не произвела. Рога? Подумаешь, рога… помнится, в минувшем году папенькина фаворитка на карнавал явилась в высоченном парике с живыми птицами внутри. И еще поставили горшок с горошком, который парик оплел.
Вот это всех впечатлило.
А рога… так себе украшение. Хотя, может, если вызолотить и камнями украсить? Нет, о чем это она. Вот если у Летиции вдруг отрастут, тогда украшать и возьмется. А демоница пусть сама думает.
Именно.
Про демоницу им еще когда рассказали. И почтенная вдова еще велела выучить три молитвы пресветлым Сестрам, во избежание, стало быть, искушений.
Ну и от сглаза.
От него же повязала красную ленточку на левую щиколотку Летиции.
– И что?
– Может, конечно, и ничего…
– На демоницах не женятся!
– Нормальные люди, может, и не женятся, – Ариция одобрительно кивнула. – Но вот… неспокойно как-то.
Неспокойно.
И к завтраку, который почему-то объявили обедом, хотя вот лично Летиция никогда-то в этакую рань не обедала – только-только полдень наступил – демоница явилась.
В платье.
То есть, оно понятно. Явись она без платья, случился бы скандал. И дело даже не в самом факте отсутствия и явления, сколько… почему-то именно Летиция Ладхемская почувствовала себя дурой.
А ведь она обладала врожденным вкусом.
И тонкостью натуры.
И в модах разбиралась получше некоторых.
И была изящна, прекрасна, подобна пресветлой Богине, снизошедшей до смертных. Ей об этом не раз говорили. А теперь вот она стояла. Смотрела на демоницу, раздраженно отмечая, что та, пожалуй, неплохо выглядит.
Без пудры.
Платье простое. И облегает… слишком уж облегает. Никакой прямоты и простоты линий, а сплошные изгибы. Те самые, пошлые, от которых должно избавляться во имя высокой моды. Юбка длинная, ниспадает мягкими складками. А из-под юбки хвост выглядывает.
То есть сперва Летиция решила, что ей показалось.
А он выглядывает.
Раз. И другой тоже. Высунулся змейкой с пушистою кисточкой на конце. И исчез. И снова высунулся.
Летиция моргнула.
– У… вас хвост? – вежливо поинтересовалась она, поскольку демоница не думала отступать и в свою очередь разглядывала саму Летицию.
Придирчиво так.
– Хвост, – согласилась та и в свою очередь спросила. – А вы лоб бреете?
– Для красоты, – почему-то Летиция ощутила, что краснеет. Благо, под слоем пудры этого не было заметно.
– Чего только люди для красоты не делают, – протянула демоница задумчиво.
И вздохнула.
Летиция тоже вздохнула.
Корсет давил на ребра и на грудь, которая была слишком велика, а потому, чтобы выпрямить линию приходилось утягивать её совсем уж плотно.
Фижмы были тяжелы.
Платье и того тяжелее. От пудры зудела кожа. Под париком парило.
– Это да, – раздался до отвращения бодрый голос. – Вот помнится у нас одна девка к щекам жаб прикладывала.
– Зачем? – Летиция с неудовольствием поглядела на тощую особу, чье лицо было столь отвратительно, что не понятно было, как ей с этим вот лицом, сплошь изрытым оспинами, вовсе удалось
