Черное зеркало, белый алтарь - Галина Дмитриевна Гончарова
Мм… а кто у нас герой-размноженец?
Ректор едва глаза не закатил. Пра-авильно, так меня! Между прочим, у меня по сопромату – заслуженная пятерка. И любую математику, любые формулы я осваиваю за пару минут. Они мои, родные и надежные.
Но людям так успешно вбивается в головы мысль о глупых толстяках, что грех не воспользоваться.
Конечно, толстый человек – больной человек, глупый, если этого не понимает, слабовольный…
Мысль о том, что толстякам в жизни проще, не приходит в головы таких людей. А тем не менее я не трачу время на разборки с однокурсниками, меня не пытаются поиметь озабоченные кобели, которых неожиданно много в институте, я ем, что и когда захочу.
А захочу избавиться от лишнего веса – избавлюсь. Надо будет просто подойти к этому как к очередной задаче. Я смогу.
Но зачем это объяснять мужику, который глядит на меня с брезгливостью?
Кстати…
Твою консоль!
Это они Наташку пытались украсть. И… если бы им удалось… я представила Татку на своем месте.
Она бы уже висела на шее у ректора, обливая его слезами и соплями благодарности. Или на блондинчика-младшего запала бы.
А я не могу. Чует попа непорядок.
Что-то есть такое… ну слишком картинно это все звучит. Нам нужны маги! Нам нужны вы! И все у вас будет хорошо!
Ничего не напоминает?
Как по мне, так у нас каждый кидала с такой сказочкой ходит!
Кстати, еще один плюс большой попы. Она чувствительнее.
Ректор по второму кругу объяснял мне мою задачу.
Учиться (хотя бы начать), выйти замуж (побыстрее) и размножаться на благо мира (см. устройство – ксерокс). Я покивала и похлопала ресницами. Они у меня длинные, шикарные. И глаза большие… были. Пока лицо было меньше. Сейчас они кажутся поросячьими, чего уж там. Себя надо оценивать здраво, хотя и обидно бывает иногда.
– Скажите, а у меня правда есть эта… магия?
– Что заставляет вас сомневаться, Наташенька?
– В нашем мире ее нет. Точно.
– Может, вы просто не все знаете?
Я пожала плечами:
– А чего? Если кругом одни шарлатаны бегают?
– Мы можем это сразу же проверить, – медовым голосом сообщил ректор. – Если вы положите ручки вот на этот шарик.
Шарик напоминал здоровущий глобус. Только сделанный из хрусталя. Стоял он на подставке в виде грифоньих или еще чьих-то когтистых лап и выглядел очень солидно. Ломаться я не стала:
– А если ее нет, вы меня обратно отправите?
– Наташенька, поверьте, магия у вас есть. Иначе бы вы не увидели Аделаса, не прошли через переход, не оправились от него так быстро. Вопрос только в направленности.
О как! Я – маг? Круто? Не знаю, лишь бы всмятку не размазали…
Кое-как я выбралась из кресла (выдралась с боем, какая зараза делает такие узкие сиденья?!) и подобралась поближе к шарику. Блондинчику, который смотрел на меня с брезгливостью, достался толчок литым бедром. А чего он?
Я не просила меня похищать!
И вообще… судя по Стасику – сам козел!
Шарик на ощупь оказался теплым и приятным. Не холодным и не гладеньким, а словно бархатом обтянутый. И с подогревом. Так и тянет погладить.
И вызвать врача «пальцы-глаз». А то видишь одно, а чувствуешь другое.
А потом под моими руками засветился белый цвет. Яркий такой, насыщенный…
– Магия неживого, – подвел итог ректор.
– Чего?! – я аж от шарика отскочила. Не рассчитала немного, правда. Наткнулась на кресло с блондином, споткнулась – и свалилась на него сверху. А учитывая мой вес…
Последний раз это было сто восемнадцать килограммов. Увы…
Кресло выдержало. Не справился блондин. Пошатнулся – и мы завалились на пол. Мне больно впилось что-то в бок, снизу послышались матюги…
Ректор смотрел с отвращением. Потом повел как-то так рукой…
Меня вздернуло наверх и подвесило в воздухе, словно Буратинку на крючок.
Вслед за мной вздернуло блондина. Потом кресло.
– Магия неживого, таэра, не является некромантией. Это значит, что вы можете работать с неживыми предметами.
– Не понимаю.
«Кто бы сомневался?!» – было написано на лбу ректора пятьдесят восьмым капсом. Но мужчина пересилил себя и принялся объяснять.
Химия делится на органику и неорганику. Магия – помимо стихийной – на магию живого и неживого. Магия живого – это не обязательно врачи. Это и садоводы, и косметологи, и животноводы… да мало ли применений? Хоть бы и агроном – кто сомневается, что капуста живая? Еще как живая, хорошо хоть не матерится с грядки!
Магия неживого – это тебе и некроманты, и архитекторы, и скульпторы, к примеру, и много еще чего. Только работай…
Звучало логично. В конце концов, ножом может владеть хирург, маньяк, мясник, нож от этого не меняется. Просто направление магии.
Я покивала:
– Понятно.
– Ну, если понятно, таэра, тогда давайте подпишем приказ о вашем зачислении на отделение неживой материи, первый курс.
– А зачем?
– Вы же будете здесь учиться. Как без приказа? Надо определить вас в общежитие, выдать стипендию…
– А назад нельзя?
Мужчин перекосило. И что-то мне подсказывало – не от моей тупости. Просто не хотелось им меня назад отправлять. Но Татка точно поныла бы.
– У меня там родные, друзья и сессия…
Что, кстати, чистая правда в отношении подруги. Это у меня родители развелись, папан второй раз женился, маман вышла замуж, и оба прекрасно себя чувствуют. Не могу сказать, что мне это нравится, но меня как раз и не спрашивали. У них новые семьи, дети…
Я там чужая. То есть и там, и тут… родители меня вообще по студенчеству сделали, до института дотянули и разбежались.
А у Татки все иначе. Предки там уже больше тридцати лет в браке, Татка поздний и обожаемый ребенок, старшие братья-сестры ее тоже балуют…
Как в университет отпустили? С трудом. Но в нашем городе нормального образования не получишь. Зато деточке уже готово место секретарши. Есть договоренность. Татка не против, с ее романтичностью оно в самый раз. И шеф приставать не будет.
Не родился еще тот стол, который ее выдержит.
Хотя нет. Родился – только в другом мире.
– Наташенька, разве все это нельзя найти в нашем мире? Учеба – что здесь, что там – примерно одинакова. Вашим родным мы отправим письмо, а на каникулы вы сама к ним поедете. А что до друзей… эта ужасная бабища, с которой вы жили в общежитии? Это ваш друг? Она вас просто не ценит!
Сам козел. И
