Возлюбленная телохранителя (ЛП) - Бриджес Миранда

— Привет, — шепчу я, протягивая одну руку. — Пришло время родов, мамочка? Поэтому ты выглядишь такой несчастной?

Волчица обнюхивает протянутую ладонь, щекоча ее мягким носом, когда мое дыхание останавливается. Теперь, вблизи, становиться ясно, как легко она могла убить меня одним взмахом когтей или укусом острых зубов. Вместо этого она фыркает, и теплый воздух касается меня, заставляя вздохнуть от облегчения. Тихий скулеж повторяется, заставляя сердце сжиматься от боли.

Хотя я уверена, что волчица меня приняла, пальцы все еще слегка дрожат, когда я касаюсь мягкого меха между ушами. Ее шерсть мерцает от моего прикосновения, но волчица не предпринимает никаких действий, просто тяжело дышит. Медленно я провожу пальцами вниз по ее голове и вдоль позвоночника, затем прижимаю ладонь к животу. Легкое движение внутри заставляет меня улыбнуться.

— Там определенно что-то происходит, — говорю я, сохраняя свой голос мягким и спокойным.

Я теряю счет времени, пока сижу и глажу волчицу, чувствуя себя более непринужденно, чем когда-либо с момента похищения. С животными легче общаться, чем с людьми. Они честны в своих намерениях и не разговаривают, что делает их идеальным компаньоном, так как я мало участвую в разговорах. Или, по крайней мере, я этого не делаю, пока мне не станет с кем-то комфортно.

А это случается нечасто.

Тихий хлюпающий звук останавливает мою руку, и я поворачиваю голову в направлении звука. У волчицы отошли воды, о чем свидетельствует скопление жидкости. И затем ее живот сжимается, и все тело напрягается под моей ладонью.

— Ты можешь это сделать, — говорю я ей. — Всего пара толчков, и боль пройдет.

Я спускаюсь ниже, чтобы принять роды, когда появляется маленькая мордочка. Как только щенок наполовину выходит, я помогаю, облегчая ему оставшуюся часть пути. Мать-волчица поднимает голову и смотрит на меня, прежде чем лечь обратно.

Я баюкаю сверток, используя свой плащ, чтобы вытереть щенка размером с небольшую собаку.

— Ты такой большой, красивый мальчик, — воркую я. Во время моих манипуляций он жалобно скулит и начинает шевелиться, его ноздри раздуваются. — Вот твоя мама, — говорю я, кладя ребенка на живот матери, почти теряя хватку, когда он продолжает вырываться. Как только он соприкасается с кожей матери, он расслабляется и утыкается носом в ее сосок.

Еще один щенок, с моей помощью, появляется на свет. На этот раз это девочка. Как и у брата, ее прекрасная меховая шубка серого цвета, она напоминает мне облака прямо перед дождем. И если их мех — облака, то их глаза — серебряные молнии. Жаль, что они сейчас закрыты. Держу пари, они такие же красивые, как и у их матери.

Как раз в тот момент, когда я укладываю сестру рядом с братом, слышится звук открывающейся двери. Недалеко от входа стоит Кейд, в свете ламп видно, как хмурится его лицо и плотно сжимаются губы, а пристальный взгляд на мгновение гипнотизирует меня.

— Что ты здесь делаешь? — его тон резок и заставляет мой позвоночник выпрямиться. — Почему ты не во дворце?

— Я просто пытаюсь помочь, — говорю я, указывая на волчицу. Позади меня ее дыхание учащается, и скулеж становится громче. — У нее схватки.

— Опасно находиться рядом с ней в таком состоянии, — огрызается он. — Ты не знаешь, во что ввязываешься.

Я не уверена, то ли его снисходительное отношение, то ли его ответ в целом, но огонь разгорается в моем животе и поднимается до самого языка.

— Я принимала роды у многих животных до того, как попала сюда, и меня не волнуют твои бесполезные советы. Оставь меня, черт возьми, в покое! — я пристально смотрю на него, поджав губы.

Его брови сходятся вместе, а кулаки сжимаются.

— Послушай, Элеонора. Тебе нужно…

Низкое рычание останавливает слова Кейда и тушит жар моего гнева так же эффективно, как снежная буря.

— Не двигайся, — шепчет он. Его взгляд в считанные секунды меняется с ярко-неоново-синего на черный, как смоль, сообщая мне, что он испытывает сильные эмоции. Есть еще одна причина, по которой глаза дравийского мужчины темнеют, но это невозможно, поэтому я отбрасываю это в сторону. Я уверена, что наличие опасности — достаточное объяснение.

Взгляд Кейда прикован к чему-то позади меня, и, хотя он не двигается, я замечаю его руку, медленно тянущуюся к мечу. Он бормочет что-то на своем родном языке Новара, и я предполагаю, что это ругательство.

Замирая на мгновение от выражения его лица, я медленно перевожу взгляд вправо. Черный волк стоит в двух футах от меня, его пасть приоткрыта обнажая клыки. Этот самец возвышается надо мной и кажется намного крупнее белой самки. Если я думала, что она опасна, то он — ходячая смерть.

Святое гребаное дерьмо — хорошая фраза для ситуации, в которой я сейчас нахожусь.

Крик самки разрушает тишину в комнате, и самец волка переводит взгляд на Кейда. С тихим поскуливанием он утыкается носом ей в затылок, желая утешить. Я опускаюсь ниже над волчицей и медленно поднимаю ладони вверх.

Кейд резко вдыхает, когда самец обнюхивает мои руки. Я остаюсь неподвижной, что нетрудно, учитывая, что все мое тело напряжено от страха. Теплый, влажный язык скользит по моим пальцам, и я поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с волком. Его рычание сменилось на тихое поскуливание, когда он потирается об мою руку. С громко бьющимся в груди сердцем я поглаживаю его по морде.

— Не могу в это поверить, — шепчет Кейд. — Бракс не приветствует посторонних, и самец венолита никогда никого не подпускает к своей самке, когда она рожает.

Я медленно опускаю руки и отступаю назад, давая волкам пространство. Самец ложится и изгибает свое тело вокруг самки, пока она продолжает рожать. Кейд делает шаг ко мне, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться, но еще одно низкое рычание Бракса останавливает его.

— Иди ко мне, Элеонора, — говорит Кейд. — Бракс не подпускает меня к Кире, своей паре.

— Я сделаю это после того, как последний из щенков родится, — упрямо говорю я. — Первые два пришли спина к спине, но следующий займет больше времени.

Ониксовый взгляд Кейда сужается, но он не спорит со мной, пока я сижу и жду. Время, кажется, тянется, и все же ничего не происходит, Кира продолжает дрожать от явной боли. Я заламываю руки, не уверенная, позволит ли она мне помочь. Когда она царапает грязь и скулит, я быстро принимаю решение.

Подползаю обратно к Кире и встаю, чтобы помочь ей, снова ловя на себе пристальный взгляд Бракса. Он следит за моими движениями, но ничего не делает, когда я протягиваю руку и касаюсь его пары.

— Будь осторожна, — шипит Кейд.

— Все будет хорошо, — удивительно, как легко ложь слетает с моих губ.

Я слегка осматриваю тело Киры, но когда становится очевидно, что щенок перевернулся, я делаю глубокий вдох и опускаю руку внутрь. Она замирает, пока я осторожно перемещаю ноги щенка, ставя его в положение более подходящее для родов. Все это время мужчина и волк наблюдают за мной.

И я не уверена, чей взгляд более пристальный: Кейда или Бракса. И я также не уверена, кого боюсь больше.

— Я собираюсь помочь тебе, Кира, — говорю я успокаивающим тоном. — Тебе просто нужно поднапрячься.

По телу волка пробегает судорога, и я хватаю малыша, осторожно потянув его на себя. Щенок выходит, когда самка делает последний, мощный толчок, отбрасывающий меня назад. Я вытягиваю руку, чтобы удержаться, как раз в тот момент, когда Кейд делает шаг в моем направлении. Предупреждающий рык Бракса снова останавливает его.

Нервный смешок вырывается у меня, когда я прижимаю щенка к груди. Он делает судорожный вдох, когда я его чищу, заставляя меня улыбнуться с облегчением. Положив последнего щенка к двум другим, я вытираю руки теперь уже об испачканный плащ и отбрасываю его в сторону.

— Думаю, что ее роды завершились, — говорит Кейд низким голосом. — Ее тело расслаблено, и она поощряет щенков к кормлению.

Я медленно встаю, оставляя в покое семью венолитов, зная, что они в безопасности. Стараясь двигаться не спеша, я отступаю, слегка склонив голову и вытянув руки. Я понятия не имею, насколько разумны эти существа, но хочу сообщить, что не представляю угрозы. Бракс наблюдает за мной своим серебристым пристальным взглядом.