Я познала хаос - Катти Карпо
ГЛАВА 4. СИЯНИЕ НОЧИ
Яркое вчера...
Не могу поверить своему счастью. Четыреста пятая подгоняет меня и крутится возле моего лежака.
— Что ты делаешь? — Она сует нос в мою котомку.
— В-в-вещи собираю. — Голос дрожит. Руки ходят ходуном. Промахиваюсь, и полоска ткани, служившая мне юбкой, летит мимо.
— Ты что, это тряпье с собой собираешься забрать? — деловито интересуется Четыреста пятая.
Она очень симпатичная. Была бы у нее возможность мыться каждый день, то ее локоны наверняка походили бы на кусочки солнечных лучиков. Клиентам нравятся ее торчащие лопатки и косточки на бедрах. Смотрительница кормит тех, кто приносит прибыль, чуть лучше остальных. Поэтому Четыреста пятая почти не похожа на обтянутый кожей скелет. И едой она всегда делится со мной.
— Дурочка. Оставь. — Она вышвыривает из котомки все сложенные вещи, а потом, поразмыслив, забирает и сумку. — Если он тебя увозит в Высотный Город, то и наверняка собирается обеспечить необходимым минимумом. Поверь, там все это, — она обводит многозначительным взглядом вещи на полу, — обычный мусор.
— Но я…
— Голову держи прямо. — Четыреста пятая трет мои щеки «юбкой». Сначала одну, потом вторую. С особым усердием задерживается на скуле. — Ну вот. Почти не чушка.
Она поправляет мое платье-мешок. И подтаскивает поближе свои туфельки, которые долгое время усердно прятала от госпожи Тай. Ведь я до сих пор босая.
Мой Спаситель, Сияющий мужчина, принес меня в приют на руках, чтобы я не поранила ноги. Больше всего меня волновало, чтобы рядом со мной он не делал слишком уж глубокие вдохи. Я ведь ужасно воняю.
Вспоминаю, как страшилась обнимать его за шею — боялась запачкать.
Улыбаюсь украдкой. Но Четыреста пятая все равно замечает.
— Он и правда тебя заберет? — спрашивает, волнуясь. Под ее ключицами до сих пор огромные синяки от побоев. Госпожа Тай и ее подчиненные хорошенько постарались, отделывая мою милую Четыреста пятую за то, что та заступилась за меня.
— Так сказал.
— А кто он вообще? Ты его знаешь? Видела когда-нибудь?
— Не… не знаю. Но он… похож на одного из тех… Иммора…
— Иммора?! — Четыреста пятая потрясена. — Что таким, как они, делать в Клоаке?!
— Не знаю. — Я прячу глаза и размышляю, а не показалось ли мне это. Вдруг все было бредом, и мое тело до сих пор валяется там, на крышке контейнера, мой разум погружен во тьму, а господин Свин удовлетворяет свою похоть.
Действительно. Происходящее сейчас реальным не кажется.
Словно сон. Беспечные грезы.
Шмыгаю носом и съеживаюсь.
Четыреста пятая трясет меня за плечи.
— Хорош нюни разводить. Он на первом этаже?
— Да, в… в кабинете оставался… у-у-у… у смотрительницы.
Девушка воровато оглядывается и тянет меня за собой. Из нашей общей комнаты мы выбираемся в коридор. Четыреста пятая умещает меня за ограждением на самом верху лестницы, прижимает к губам указательный палец, прося быть тихой, и легко скачет по ступеням вниз.
Жду ее и дрожу.
Здание приюта «Тихий угол» наполнено тенями. Мне всегда казалось, что, если задержаться на пустом пространстве и не прошмыгнуть вовремя в щель в комнату, то домашние чудища утащат тебя в небытие, расщепят и сделают частью своей тьмы.
Снаружи темно. В доме только на первом этаже мерцает свет. Госпожа Тай всегда яростно экономит на электричестве.
Смотрю на полоску света, падающую из коридора, и слушаю голоса вдали. Слишком большое расстояние. Звуки кажутся смазанными, как растекшаяся краска на окропленном влагой окне.
А если Спаситель уйдет? Вдруг я ошиблась? Зачем ему я? Грязная девчонка в мешке.
Смотрительница будет ужасна зла и отыграется на мне. Ведь мой единственный клиент позорно сбежал из подворотни, гонимый смехом того мальчишки…
Да, был еще мальчишка. Наверное, сын моего Сияющего Спасителя. Я плохо его помню.
Рядом со мной неожиданно вспыхивает свет. Открываю рот, но не визжу. Уже привыкла бесшумно выражать свои эмоции в этом доме. Щурюсь, а потом отклоняюсь от назойливого сияния, которое, скорее всего, осветило весь второй этаж.
Световой шар движется куда-то влево, и за ним обнаруживается тот белобрысый восьмилетка. Сияние окутывает его ладонь, собираясь сверху в сферу. Лучи переплетаются в клубок, создавая иллюзию вечного вращения. В его руках — прекрасный лунный шар, переливающийся, подрагивающий и пульсирующий.
Больше нет никаких сомнений. Мальчишка — один из Иммора, благородный.
Иммора — высшие создания. Человеческий облик и сверхъестественные способности. Они сильны, никогда не заболевают и удерживают завораживающий облик до конца жизни. Их волосы оттенка снега, в глазах переливается золото, а внешность отличает ледяная красота. Поговаривают, что они практически бессмертны. Иммора всегда на вершине. Они — благородные. Не чета грязи Клоаки. Таким как я.
Я — падаль. Иммора — драгоценность. Каждый их род.
И они повелевают светом. И сияние течет по их жилам. Такие ходят слухи. А еще я когда-то слышала, что самые могущественные из Иммора могут день обратить в ночь.
Абсурдные сказочки. Разве могут они погасить светила — те, что существуют так далеко от нас? На небесах?
Сфера над ладонью мальчишки уменьшается. Сияние проскальзывает под его кожу, наполняя собой каждый сосуд. Теперь вся его рука в светящемся плетении, будто и правда вместо крови у него струится по жилам лунный свет.
Он поднимает руку повыше, чтобы осветить себя, а заодно и меня. Сияние больше не режет глаза.
— Почему ты все еще не собралась, Чахотка? — недовольно вопрошает он.
Чахотка?
Злюсь и обиженно выдаю.
— У меня есть имя! — Как же гордо это звучит. Мой спаситель одарил меня им, избавив от мертвого идентификационного номера.
Однако на паршивца мои эмоции впечатления не производят.
— Где твои вещи, Чахотка? — зевнув, спрашивает он и, поднимая руку еще выше, оглядывает пол вокруг меня.
— Нет вещей, — бубню, кривясь.
Он смотрит на меня, а потом пожимает плечами.
— А зачем мне собираться? — спрашиваю, боясь поверить в лучшее.
— Ты
