Ноченька (СИ) - Элис Винтер
Вдох.
Медленный выдох.
– Зачем я тебе? В твоей коллекции не хватает только Водяной?
***
========== Часть 5 ==========
Сева
Мы молчали. Я держал нежные пальчики в своих руках, чувствуя, как наши ладони постепенно согреваются, как девушка, которую я желал больше, чем кого-то еще, расслабляется. Казалось, время остановилось, пока каждый из нас думал о чем-то своем, привыкая к мысли, что мы оба теперь знаем о моих чувствах. Мне не нужно было читать мысли Полины, чтобы понять – она сейчас спорит с самой собой, но то, что ее руки все еще покоились в моих, я счел добрым знаком. Пока она вдруг не сложила их на груди. Я резко поднял на Полину глаза.
– Зачем я тебе? В твоей коллекции не хватает только Водяной?
Холодный, пугающе бесстрастный тон.
Она сейчас всерьез задала свой вопрос?
Я невольно поджал губы. Мне было невыносимо обидно слышать эти резкие слова, и только воспитание не позволило сорваться на грубость.
– Мне жаль, что ты услышала только это, – сухо произнес я, без промедления оборачиваясь коршуном.
Сбежать.
Улететь.
Я никогда не боялся трудностей, но что-то в голосе Полины заставило меня усомниться в себе.
Остервенело работая крыльями, я старался прогнать мысли, все дальше удаляясь от лодки, где оставил Полину. Мне показалось, будто она что-то закричала мне в след, но, похоже, это было только игрой воображения. Полина Феншо ясно дала понять: она не заинтересована во мне.
А может остаться птицей навсегда? Так будет проще для всех. Мои отношения с отцом все равно трудно назвать образцовыми. Кто будет скучать по мне? Зато я перестану думать о Водяной, слившись с разумом птицы.
Я чувствовал боль.
Боль была привычной по отношению к отцу. Но никогда я еще не чувствовал чего-то подобного после слов девушки. Мне не отказывали. Я так привык к этому, что не допускал мысли, будто что-то может пойти не так.
Ошибаться было неприятно.
Скользя над темной гладью зареченской речки, усилием воли отключив эмоции, переполняющие меня после вопроса Водяной, я наслаждался полетом. Сейчас я, как никогда остро, чувствовал ветер, ласкающий черные перья, каждую косточку, каждый изгиб крыла, меняющий траекторию. Я мог кружить на одном месте, используя поток восходящего воздуха, возникший после нагрева возле поверхности земли. Мог разогнаться, стараясь максимально увеличить скорость, сводя вместе маховые перья крыла, двигая крыльями все чаще, интуитивно чувствуя, где проходит попутный воздушный поток, который я легко использовал в своих целях. А мог заставить ветер увеличить скорость, чтобы зависнуть на одном месте, испытывая свое новое тело.
Я так увлекся этой игрой, что не заметил, как наступило утро. Нищенка нежилась в лучах рассветного солнца, меняя свой цвет от все еще глубокого, с фиолетовым отливом, синего до золотого, отражая белоснежные клубы облаков на аквамариновом небе. Легкая дымка стелилась над водой, придавая зрелищу таинственности. Стояла какая-то завораживающая тишь: не слышно ни говора птиц, ни плеска воды, ни шороха прибережного камыша, доверчиво шепчущего свои тайны тимофеевке. Обернувшись человеком, я устроился на берегу, недалеко от Ивановского Вира. С противоположной стороны берег представлял собой высокий песчаный яр, где ласточки устроили свои гнезда. Солнце уже достаточно поднялось, развеяв остатки тумана, и маленькие юркие птицы с шоколадными крыльями носились за мошками, чирикая на все лады. Предвещая своим веселым гомоном счастье?
Я откинулся на спину, подложив руки под голову. Вода всегда меня манила. Почему? Может быть, потому, что мои предки были родом из Греции, где прозрачное бирюзовое море омывает скалистые земли полуострова, именуемого землями Богов? Не знаю. Но именно здесь я подчас чувствовал себя спокойно, хотя моей стихией был Воздух, живой и подвижный. Я невольно усмехнулся. А еще Воздух – союз жары и влаги, которому свойственны текучесть и гибкость, главные качества Воды. И вдруг мне стало так хорошо. Я наконец почувствовал умиротворение. Стало абсолютно не важно, что Полина так отреагировала на мое признание. Я решил, что добьюсь ее. Докажу – для меня это не игра. Как только решение было принято, мне даже будто стало легче дышать.
Бросив взгляд на заводь, я увидел лошадей и пегасов, резвящихся на мелководье. Среди них не только цветом, но и особенной статью выделялся Вороной. Его хитрые глаза цепко следили за молодой серой в яблоках кобылой, которая явно чувствовала себя неуютно в общем табуне. Хм. Что-то я не видел ее раньше. Беломордая кобылка опасливо тряхнула красиво блестящей на солнце гривой и потрусила подальше от гарцующих собратьев, которые носились по воде, посылая в стороны ворох брызг. К ней тут же подскочил Вороной, закрывая корпусом от соперников. Неужели у моего коня появилась подружка? Интересно, чья это лошадка… Улыбаясь, я подозвал смоляного пегаса свистом. Конь неохотно подчинился, приземляясь рядом, и толкнул меня мордой в плечо, мол, зачем отрываешь.
– Понравилась девочка?
Вороной коротко заржал, невольно обернувшись к оставленной кобылке. Никто больше не рисковал к ней приближаться, не желая связываться с ревнивым конем, имевшим репутацию своенравного собственника. Та призывно заржала, глядя в нашу сторону.
– Ну, хорошо. Отнеси меня и можешь быть свободен, – тихо рассмеялся я, забираясь на спину пегаса.
Стоило нам оказаться на берегу, где конюхи, среди которых я заметил Попова, лениво наблюдали за подопечными, Вороной нетерпеливо начал переступать ногами, желая быстрее оказаться рядом с серой кобылкой. Я со смехом потрепал его по шее, обращаясь к Алеше:
– У нас пополнение? – и кивнул в сторону лошадки.
– Ага, – зевая, ответил парень. Очень многословно.
