Мэри Дэвидсон - Когтистый Санта

— В два часа утра? Одна? — Голос был смертельно обиженным. — Я так не думаю. Разве что… — голос стал хитрым. — Может ты проголодалась?

«Проголодалась! Господи, да ни один Санта никогда еще не был так голоден!» У нее в ногах появляется слабость при мысли о еде.

— Вот это моя девочка. Вызовем обслуживание номеров. И все, что пожелаешь.

— Мне нужно достать бумажник… — Алек нахмурился.

— Ты не получишь его.

— Отлично, поспорим об этом позже. Где тут меню? Боже, я съела бы слона.

— Понимаю тебя.

Жизель заказала сочный стейк, пюре, соус, брокколи и полбуханки рисового хлеба.

— Это будет дорого, — предупредила она. — Ты уверен, что я могу не?..

— Абсолютно. Приятно находиться рядом с женщиной, которая ест. — Алек сел на кровать и вздохнул.

— Никогда не понимал американскую привычку худеть. Это самая богатая страна в мире, а женщины не едят.

— Эй, мы не виноваты. Ты же видишь размер моей задницы.

— Соблазнительная. Но давай сначала посмотрим, насколько хорошо ты справишься со своим ужином.

Девушка неуверенно посмотрела на него и поймала взгляд, устремленный вниз. Кажется невероятным, но мужчина действительно смотрел на ее попку. Одних его слов хватило бы, чтобы убедить ее, но усилившийся акцент был еще убедительнее.

Все это очень странно. Не говоря уже о том, что удивительно. И «о-да-немного» тревожно.

Глава 5

Она восхитительна. Съела все это, а затем заказала мороженое. Алек наблюдал с искренним восхищением. И снова поблагодарил Бога, что до изменения еще далеко.

А держать руки — и рот! — при себе было тяжелой задачей. Проблема, когда ей было так плохо, но сейчас уже стало лучше … и он едва мог говорить с ней; его язык просто онемел. Она такая восхитительная, живая, сексуальная и так приятно пахнет. Когда он дотронулся до блестящего локона, то еле удержался от того, чтобы погрузить пальцы в волосы и взять ее рот.

Алек был вне себя от беспокойства и не оставлял ни на мгновение с тех пор, как ее вы-вернуло на его туфли.

— Уже лучше, — вздохнула Жизель, промокнув рот салфеткой. Такой красивый ротик; широкий и с пухлыми губками. Когда она улыбалась, верхняя губа колдовски изгибалась. Он должен сосредоточиться, чтобы не подойти и не втянуть эту губу в свой рот и пососать ее.

— А теперь. О том, что мне нужно уйти. Нет, ты отличный мужчина. Это у тебя есть. И, кстати! Я не знала, что двадцать часов, — девушка не выдержала и стала ходить, — спала в твоем гостиничном номере. Имею в виду, что больше не буду.

— Не спала, — передразнил Алек, ловя за руку и притягивая к себе. Его темные глаза пристально смотрели, удерживая. Между бровей появилась морщинка, когда Жизель нахмурилась. Он поцеловал эту морщинку.

— А теперь послушай, Грабби МакГи [11] … ах!

Алек поцеловал сладкий изгиб ее шеи. И потерялся. Этого, может, и не произошло, если б она инстинктивно не подалась ласке его рта. Он поднял руки и погрузил в ее шелковистые волосы, накрывая своим ртом ее губы. От девушки пахло сливочно-ванильным мороженым и удивлением.

— О Боже, — простонала она ему в рот. — Ты похож на мечту. Самую лучшую мечту, которая когда-либо у меня была.

— Я тоже так думаю.

— Что? Извини, твой акцент. — Она хихикнула и поцеловала его в подбородок. — Такой сильный, что я едва смогла понять. Что ж, буду считать это комплиментом моей сексуальности.

— Так и есть. Останься.

— Не могу. — Она вывернулась — к сожалению — из его объятий. Во всяком случае, попыталась. Для него не было проблемой удержать ее.

— Извини. Я бы с удовольствием. Но не могу. Отпустить.

— Однако ты должен.

Алек нашел ее грудь — что было нелегко, учитывая скромную серую фланель — и обхватил ее ладонью. Полная, теплая тяжесть заставила почувствовать головокружение.

— Ты — для меня, а я — для тебя, прекрасная Жизель. И не позволю тебе уехать!

— Что?

— Кроме того, как ты поднимешься?

— Ох. Смотри, я чувствую себя прекрасно. Не думаю, что мне снова станет плохо.

— А что, если станет? Я обещал доктору Мэдисон присмотреть за тобой ближайшие двадцать четыре часа. Прошло же около шести.

— Но я чувствую себя прекрасно.

— А я обещал.

— Хорошо… если только пообещаешь… и если доктор прописала… — Она слабела. Хотела, чтоб ее уговорил. Чтобы убедил.

Глава 6

В одну минуту у них был цивилизованный разговор, а в следующую — везде его руки. Сначала он потянул, а потом сорвал ночную рубашку. Затем всем весом прижал спиной к кровати.

— Aлек! — От удивления голос стал тонким. — Я чувствую себя так, словно выполняю упражнение… йих! — «Йих», потому что его голова оказалась вдруг между ее грудей, длинные пальцы начали обводить вокруг соска, а потом потянули набухший бутон. Жар пронзил ее живот, как комета. И, говоря о комете, что это, черт возьми, прижимается к её ноге?

— Я не думаю, что это то, что прописала доктор, — начала она опять.

— Жизель, моя, моя милая, я сделаю все, что ты ни попросишь. — Он говорил с ее ложбинкой. — Но, пожалуйста, не могла бы ты помолчать минуту?

— Забудь. Я сохраняю право говорить, так как ты разорвал мою новую хорошую ночную рубашку, — сообщила девушка его макушке. «И старые трусики. Ну, по крайней мере, не было белья. Нет, бабушкины трусы еще на ней, вот спасибо!»

Жизель старалась быть хладнокровной, логичной, но ее рот покусывали, целовали и облизывали; и это было чертовски замечательно. Отвлечься! Она должна отвлечься. Нужно ударить его по яйцам. Почему она не дает по яйцам? Или хотя бы не позовет на помощь? Потому что не хотела причинить Алеку боль. Потому что никто раньше не давал почувствовать такую чистую, всепоглощающую страсть. Потому что влюбилась без памяти в размер его «Австралии». Потому что, если она закричит, он мог прекратить.

— Эээ… на помощь? — тихо сказала она за мгновение до того, как Алек приподнялся и его рот уже на ее губах. Он пах чисто и по-мужски; губы теплые, твердые и настойчивые. Языком обвел нижнюю губу, а затем протолкнулся в ее рот. Он брал. Его пах прижимался к ней, и девушка чувствовала пульсацию.

Жизель оторвала свой рот, но не без сожаления. Пусть он ее опять поцелует так же, как и до этого.

«Пока, хорошая девочка. Привет, новая жизнь и репутация потаскушки».

— Презервативы! — закричала она в его изумленное лицо. — Держу пари на сотню баксов, что у тебя нет ни одного.

— Конечно. Не понимаю, — сказал с негодованием Алек.

Он пожал плечами, подтверждая. Его грудь была загорелой (это в декабре то!) и слегка покрытой черными волосками. Ей так захотелось узнать, такие же шелковистые они на ощупь, как кажутся, что она уже протянула руки, но тут же сжала их в кулаки.