Янтарная кровь куртизанки (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

Но в следующий миг женщина выплеснула помои из ведра, которое вынесла за дверь, и нетронутый белый снег окрасился всеми оттенками коричневого и жёлтого. А женщина вынула трубку изо рта и спросила хриплым голосом:

— Эй ты! Что ты тут сидишь?

Вейра не ответила. Она не смогла выговорить ни слова. Горло не повиновалось ей. Женщина с минуту оценивающе смотрела в упор, а потом кивнула, велев подойти. Вейра, с трудом передвигая ноги, которых почти уже не ощущала, приблизилась к крыльцу.

— Стирать умеешь?

Вейра кивнула.

— Готовить?

Снова кивок. Готовить она умела лишь простые сытные блюда в печи, но объяснить этого уже не могла.

— Мыть и убирать?

Силы почти покинули Вейру, голова заполнилась туманом. Того и гляди, сознание уйдёт в Чистилище… Но женщина не стала ждать ответа на последний вопрос, а снова кивнула:

— Давай, греби сюда! Не нужен нам твой холодный труп перед заведением!

Вейра очнулась, дёрнувшись. Во сне, полном старых воспоминаний, она поскользнулась на обледеневшем крыльце и чуть не упала. Но вовремя проснулась. Хорошо, что во сне нельзя упасть или умереть! А ведь тогда она всё же пересчитала ступеньки крыльца, руками и плечом, хвала Творцу, что не носом… Лира привела её в жарко натопленную кухню и усадила напротив печи. Там Вейра и дремала, отогреваясь, пока не пришли остальные.

Лира. Надо спросить совета у Лиры. Она всё знает и обязательно поможет! И Вейра не станет посылать сову, оденется потеплее и сходит сама, лично. Такие дела требуют разговора с глазу на глаз.

Глава 3. Вен Риули, или Зачем птичке думать?

— Выдохнитеся, госпожа! Ещё немножечко жа! Постарайтесеся!

Вейра постаралась. Ухватилась руками за стойку балдахина, зажмурилась и выдохнула весь воздух. Бея поймала момент и резко дёрнула за шнурки. Корсет стиснул талию тисками, служанка ловко завязала шнурки кривоватым бантиком и довольно оглядела Вейру:

— Ох-ох, какая же у вас тоненькая талия! Вы прямо бокал для вина!

Осторожно отпустив мышцы, Вейра положила ладони на утянутый живот и несколько раз легонечко вздохнула. Огромное зеркало с потрескавшейся позолоченной рамой показало её отражение: хрупкая девушка с силуэтом скрипки, сжатая изогнутыми костяными пластинами, с высокой грудью, едва укрытой кружевами нижней рубашки, с худощавыми, но вполне аппетитными ножками в ажурной сеточке чулок с кокетливыми бантиками на лентах. Всё, как того требует мода, но немножко короче, уже или виднее. Вейра повернулась перед зеркалом, изгибаясь в разные стороны, чтобы побыстрее привыкнуть к давящему корсету, и наклонилась, поправляя чуть сползший чулок. Бея в открытую любовалась грацией госпожи, а потом заметила:

— Как это у вас так получаетася — вроде бы ничего не делаетеся, а красиво-о-о!

— Не болтай! — довольно буркнула Вейра, присаживаясь на низкий пуфик. — Лучше заколи мне волосы, как в прошлый раз, на затылке высоко, а спереди локоны!

Как получается, как получается… Тренировки, долгие годы наблюдения и повторения, иначе никак. Сначала просто смотришь и запоминаешь, а потом пытаешься перед зеркалом сделать то же самое. И просишь показать ещё раз, да не только показать, а и руки поставить, как надо, и наклон тела поправить, если надо.

Бея взяла в руку щётку для волос, сунула пучок приколок в рот и прошепелявила:

— Завелися б вы, госпожа, камеристку, у ней бы лучша получилосеся бы.

— И у тебя получается, — дёрнула плечом Вейра, освобождая тянущую под мышками кожу. — Я вот тебя обучу, будешь моей камеристкой, Бея. А на твоё место возьму другую девчонку из деревни!

— Ишь, — ухмыльнулась служанка, споро расчёсывая светлые, чуть вьющиеся длинные волосы Вейры. — Небось и жалование дадитеся побольшей!

— Дадуся… Тьфу ты, Бея! Учись уже говорить правильно! А то я за тобой повторяю, скоро начну в рукав сморкаться и подолом руки вытирать!

Несмотря на строгий тон Вейры, девчонка не испугалась, а фыркнула от смеха, наверное, представив госпожу в образе деревенщины. Не знает глупышка, что до десятого года хозяйка её и была обычной крестьянской нищетой. Всем, что Вейра знает и умеет теперь, она обязана Лире и заведению матушки Бийль… Ну, и немного своему природному упорству.

Старательная Бея очень быстро закончила причёску. Видимо, её подхлестнуло обещание места камеристки. Вейра удовлетворённо оглядела своё отражение и кивнула:

— Давай теперь платье. А то скоро визитёр появится.

Служанка с готовностью расправила платье из серого шёлка, лежавшее на кровати. Это платье Вейра любила больше всего и не только из-за его удобства. Одежда из Вессландии всегда привлекала внимание, хотя не была ни особо модной, ни очень дорогой. Серый шёлк становился то чуть голубоватым, то переливался лавандовым, а то казался бежевым, а происходило это от перемены настроения той, которая носила платье. То ли ткань была магической, то ли пряхи колдовали над нитями, но Вейра всякий раз словно надевала новый наряд.

Вступив в кольцо широких юбок, она приподняла руки, ожидая, пока Бея приладит поясные завязочки к крючкам корсета. Потом служанка расправила широко заложенные складки, чтобы уголок корсета совпадал с уголком лифа, врезанного в юбку. Узкие рукава без манжет, но с фестончиками и складками на уровне локтей, скроенные лишь до плеч, скрылись под широким белоснежным кружевным воротником, который к вороту не имел ровным счётом никакого отношения, зато открывал глубокое декольте, чтобы можно было любоваться на пухлые, выпуклые и приподнятые облачки грудей. Застегнув крючки на спине, Бея несколькими ловкими движениями отряхнула платье, огладив юбку ладонями, и выдохнула:

— Всёшь! Красота несравненная!

Вейра облизнула чуть тронутые кармином губы. Платье было насыщенного цвета недоспелых оливок и чуть ли не светилось изнутри. Вот как выглядит нетерпение и возбуждение! Это Туана со своим балом! Да ещё непонятно откуда взявшийся на заднем крыльце вен Ликс… Ох, всё это не к добру, совершенно уверена.

— Бея, ты бульон сварила для нашего гостя? — чтобы отвлечься от мыслей, Вейра вернулась к хозяйственным делам. Служанка покивала:

— А как жа! Как жа! Кипится, кипится, как только сготовится, сразушь ему и отнесуся наверх.

— И смотри, чтобы тебя никто не приметил! Пока прибери тут, побрызгай парфюмом, только ради Творца не используй весь флакон!

Спустившись в салон, Вейра придирчиво оглядела обстановку. Всё же Бея расторопная девчонка, хоть и не слишком сообразительная. Уже успела навести порядок. Камин снова разожгла, придвинула к огню диванчик со столиком, даже вино поставила греться на камни. Надо подарить ей какую-нибудь приятную мелочь из тех, что Вейра больше не использовала: брошь, например, или ленту для чепца…

На часах медленно ползла длинная стрелка. Ещё немного времени осталось, можно присесть и закрыть глаза. Подумать обо всём хорошем, что есть в её жизни, представить тихий спокойный вечер в компании медового вина и новой книги о любви принца к крестьянке… Жаль, что приходится запирать Мил в клеть на время визита, все гости боятся бедную рысь. А так было бы славно погрузить пальцы в её тёплую маслянистую шерсть, почесать загривок, потрепать кисточки на ушах…

Быстрые шаркающие шаги вывели Вейру из состояния полудрёмы. Выпрямившись, взглянула на дверь — тётушка Фридиль собственной персоной. Не старая ещё, но морщинистая и полусогнутая, экономка производила впечатление жалкой приживалки. Но только на тех, кто её не знал. Живой, цепкий ум и отменная деловая хватка более подошли бы купцу или сборщику податей, а не пожилой женщине неопределённого происхождения. Тётушка Фридиль приковыляла к Вейре на второй день после переезда в этот дом и тихим, скромным голоском объяснила, что негоже молодой незамужней вильене жить в одиночестве с одной лишь служанкой-недорослью. Велик был соблазн посмеяться над сумасшедшей старушкой, но Вейра спросила, что же, собственно умеет тётушка Фридиль. Та лукаво улыбнулась и предложила устроить ей испытание. Лунный месяц чтобы увидеть собственными глазами. По прошествии двадцати одного дня Вейра с удивлением выслушивала вежливую просьбу старушки назначить ей жалование или велеть идти вон. О последнем не могло быть и речи. Вейра вообще не понимала, как могла жить раньше без этой деятельной и волевой женщины. Сэкономленные за лунный месяц гаульдены в несколько раз превышали стандартное жалование экономки, поэтому тётушка Фридиль получила в свои руки неограниченную власть над Беей и всем маленьким хозяйством Вейры, а также некоторые дополнительные обязанности, с которыми отлично справлялась до сих пор.