Академия Меча и Магии (СИ) - Воск Степанида
Недавно я подвозила свою коллегу до дома, так Антон ей целую лекцию прочитал, на эту тему. Мол, самое опасное место в машине это рядом с водителем, потому как он в случае возникновения опасности всегда уведет авто в сторону, подставляя пассажира под удар. А потому, чтобы минимизировать последствия следует накидывать ремень безопасности.
После такого выговора моя знакомая не скоро попросит ее подвезти. Надо было видеть ее лицо, когда она вылезала из машины.
Антон еще тот затейник, рассказывать может ярко и красочно, да еще вставляя умные словечки, почерпнутые из интернета. А в устах десятилетнего ребенка это взрывоопасный коктейль массового поражения.
— Мам, ты не ответила, — понукает, думая что я не услышала за шумом, врывающимся в салон автомобиля через открытое стекло.
А думаю, не зная что сказать. Этот вопрос он задает уже не первый раз. И находить ответ на него очень сложно. По причине наших сложных отношений с бабушкой Антона.
Ребенок он как оголенный детектор, всегда чувствует как к нему относятся окружающие, в том числе родственники по крови. С духом у нас более сложные взаимоотношения.
— Антон, — начинаю, продолжая подбирать слова. — Твоя бабушка это моя мама. Она меня родила. Вырастила. Так же как и я родила тебя. Она моя плоть и кровь.
— Тогда почему она тебя не любит так, как ты любишь меня? — тут же в лоб задает вопрос сын.
Этот вопрос еще более сложный, чем предыдущий.
Почему меня не любит мама? Она говорит обратное. Постоянно говорит. Из года в год говорит, что любит. Но только говорит. А действует совершенно иначе. Я не знаю как такое может быть, чтобы в устах одно, а в поступках другое. Пожалуй, она любит, но на свой манер. Так, как она считает нужным. Или как у нее получается.
Но сыну такое говорить нельзя. Он в силу своего возраста может не понять, или понять совершенно не так. Слишком мало опыта. Слишком резкая градация между черным и белым. Оттенков серого практически нет. Как ему объяснить, что худой мир лучше доброй ссоры? Как донести, что любые отношения надо поддерживать, даже такие необычные, какие сложились между мной и матерью.
— Сынок, любовь у всех своя. Двух похожих не бывает. Так и у нас. Каждый любит так, как может. Я тебя люблю по-своему, а бабушка меня по-своему.
— И поэтому она все время говорит, что себе жизнь загубила, принеся меня в подоле? — дрожащим голосом, срывающимся на последних словах, передает, когда-то подслушанные слова, сын.
Чуть не врубаю по тормозам. Настолько тяжело слышать обидные слова матери в устах своего ребенка. К ее выходкам я если не привыкла, то смирилась. Родителей не выбирают, напоминаю себе изо дня в день. Но Антошка-то за что должен страдать?
Задерживаю дыхание, стараясь успокоиться, чтобы мой голос ни в коем случае не дрогнул, когда буду отвечать.
— Думаю, что ты все не так понял, сынок. Бабушка совсем иначе говорила. Ты же знаешь, что слова вырванные из контекста могут иметь совершенно иной смысл, нежели есть на самом деле.
— Ма, я уже не маленький, — отмахивается от моего объяснения Антошка. — Есть интернет, на крайний случай гугл. Они все доходчиво объяснили, что принести в подоле это значит — нагулять, — делится своими познаниями ребенок, взрослый не по годам.
Правда больно звучит. Особенно из уст ребенка. Но она такая, какая есть. И с ней надо жить.
— Антош, такое в жизни бывает, когда мама и папа не состоят в законном браке, — поясняю очевидные для меня вещи. Но не для сына.
— Нужен он, этот брак. Вон у родителей Сережки Олухова брак был, ровно до того момента как папка не загулял с секретуткой, — делится «секретиком» сын.
Сережа его одноклассник. Мальчишка серьезный и тихий, весь в маму. Не думала, что у них в семье такие проблемы.
— Сынок, что ты такое говоришь? — одергиваю.
— А что? — ощетинивается он. — Так все говорят.
— Кто это все?
— Учителя.
— О, Боже! — шепчу себе под нос. Неужели так трудно не обсуждать при детях сплетни. — Меньше прислушивайся к всяким ерундовинам.
В этот миг я больше всего напоминаю себе ворчливую старуху, выговаривающую подрастающему поколению как надо жить.
С другой стороны я рада, что тема моих взаимоотношений с матерью, а Антоши с бабушкой закрыта. До следующего раза.
Тем более мы уже подъезжаем к деревне, в которой обосновалась Сталина Петровна Гукова, местная помещица, а по совместительству моя мать и бабушка Антона.
Глава 6
Как бы Антону не нравилось общаться с бабушкой, к которой с раннего детства относился с большим подозрением, но деревню он любил.
А какой ребенок не любит котиков, собачек, курочек, уточек, коровок с телятками? Тем более в деревне было на что посмотреть. Все животные в хозяйстве Сталины Гуковой были ухоженными, чистенькими. А сама ферма, я ее называла «поместье» — образцово- показательным. В него частенько ездили журналисты, когда следовало показать что-то пасторально-прекрасное и вылизанное до зеркального блеска.
За порядком и чистотой Сталина Гукова следила лично. Не гнушаясь в сапогах войти в баз или проследить за принятием родов у коров.
Работники у помещицы Гуковой были вымуштрованы до исполнительности солдат на плацу, отобраны при личном собеседовании. У нее даже куры и те ходили строем и неслись строго по расписанию, так иногда я злословила, когда видела идеальную дисциплину и порядок в хозяйстве.
Все зверье общего двора знало, что можно играть, квохтать, лаять, мычать пока хозяйки рядом нет. Стоило ей появиться на горизонте, как в радиусе десяти метров вокруг воцарялась полнейшая тишина. В поместье даже бык-осеменитель Силан весом под тонну переставал жевать жвачку, когда рядом оказывалась хозяйка. То ли боялся за свои тестикулы, которые Сталина Гукова обещала ему отрезать в случае плохого поведения. То ли просто уважал, как сильнейшую, если не телом, то духом.
— Мам, можно я пойду к Снежку? — Антошка первым выскочил из машины, стоило заглушить мотор.
Снежком звали белоснежного щенка, появившегося в хозяйстве Сталины Гуковой совершенно недавно. Антону он сразу же понравился, стоило увидеть лающий комочек шерсти.
— Беги, сынок, — пусть хоть получит удовольствие от общение с природой, раз с родственниками это проблематично.
Я проследила взглядом как сын побежал в дальний конец двора. Ему на встречу шел Гаврила. Местный пастух. Антон поприветствовал мужчину. Они перекинулись парой слов. А дальше каждый отправился по своим делам.
Сколько время не оттягивай, а встречаться с мамой пора.
Последний раз взглянула на солнышко, надеясь, что в этот раз меня пронесет и я не буду выслушивать нотации.
— Ты одна приехала? — прямо с порога спросила у меня мать, стоило зайти в гостиную, где она занималась вышивкой. На больших пяльцах была натянута картина с изображением церкви, стоящей на берегу пруда. Ее купола отражались на водяной глади загадочно поблескивая. Картина практически была закончена. Оставались несколько стежков. После чего ее можно было вставить в рамку.
— С Антоном.
— А где твой ухажер? — она словно не слышала меня.
У Сталины Петровны Гуковой была одна особенность. Пока она не добивалась ответа на свой вопрос, ее внимание не переключалось на другие темы.
Она как дятел, долбила и долбила в одно место. Потому и достигла в свой жизни исполнения заветных желаний.
— Который? — на всякий случай решила уточнить, чтобы не выдать лишней информации.
И не то чтобы у меня имелось много ухажеров, как раз таки очереди из мужчин не стояло. Но у мамы были свои понятия о кавалерах. И я могла не попасть в ее представления о нужных мужчинах. Как всегда.
— Лаврентий, — недовольным тоном заявила она. Все ясно. Она уже напридумывала себе не весть что. А конкретно звон свадебных колоколов у церкви и марш Мендельсона в зале регистрации.
— Наверное, у себя дома, — постаралась ответить как можно беззаботнее.
С каждой встречей я все больше и больше вырабатывала в себе навык не обращать внимание на выступления родительницы. Это как с ядом. Если принимать его в малых дозах постоянно, то через какое-то время выработается иммунитет.
