Светлана Чистякова - Другой мир (СИ)

— Я буду через полчаса, — по моим щекам бежали счастливые слезы. — Митька, ты нашелся! Господи….

— Будь там ровно в девять. Мы придем. И он повесил трубку.

Я недоуменно уставилась на разом притихший телефон. Потом потрясла головой. Может мне приснилось. Нет. Звонок был реальный. Я заглянула в папку входящих. Да звонок был, но номер скрыт. Черт! Опомнившись, я бегом кинулась в ванную. Времени, чтобы умыться, одеться и не опоздать было не так уж и много. Меньше чем через час, я увижу Митьку, а дальше разберемся по обстоятельствам.

***

Я примчалась в сквер за десять минут до назначенного срока. Нервно закурила стоя под фонарем и стала озираться по сторонам. Местечко было довольно ухоженное. Стояло несколько довольно удобных скамеек, в центре размещался небольшой фонтан, не работающий по случаю ранней весны в окружении клумбы, на которую летом высаживали цветы. Вероятно, днем скверик был любимым местом прогулок для мамаш с детишками и пенсионеров. Но сейчас, не смотря на довольно непоздний для марта вечер, в небольшом сквере кроме меня не было, ни души. Лишь со стороны улицы доносился обычный городской шум.

Я докурила сигарету и уже собиралась дойти до ближайшей урны, чтобы выбросить окурок, как вдруг все звуки разом исчезли и меня, будто пригвоздило к месту. Ощущение было такое, будто меня накрыли прозрачным звуконепроницаемым колпаком. Я машинально разжала пальцы, и окурок упал на мерзлый асфальт. Фонарь надо мной замигал и погас, в воздухе ощутимо запахло озоном. Мне стало страшно. Я чувствовала как между лопаток потек холодный пот, а следом по спине пробежал целый табун мурашек. На уровне моих глаз появилась ослепительно белая точка, которая стремительно увеличивалась в размерах, образуя нечто вроде сферы, затем послышался приглушенный хлопок и передо мной прямо из воздуха материализовались две фигуры, закутанные в черные балахоны. Они стояли друг за другом. Один из них крепко, но бережно прижимал другого к себе. В руках у второго была, как мне тогда показалось корзинка для пикника. Вокруг стояла полнейшая тишина. Оба незнакомца одновременно подняли правую руку, сбросив с головы глухие капюшоны, скрывающие их лица. В стоящем ближе ко мне, я с трудом узнала Митьку. Нет, это, конечно же, был мой пропавший друг, но он изменился. Митька вытянулся — теперь он выглядел выше и еще тоньше, чем был раньше. В его фигуре сквозила какая-то неземная легкость. Почти прозрачная кожа, тонкие черты лица — все обострилось, словно то, что было в нем заложено от природы, довелось до совершенства, до абсолюта. Его зеленые глаза сияли на лице как два цельных изумруда, а взгляд казался глубже и мудрее что ли. Да и сам он весь будто светился изнутри. И еще, создавалось впечатление, будто он только что с кем — то дрался. Это Митька — то! Вечный пацифист, который даже комаров не убивал, а просто отмахивался от назойливых мошек. Он был какой-то взъерошенный, правую щеку пересекала большая царапина, а левая рука замотана не очень чистой тканью, сквозь которую проступала кровь.

Его спутник тоже выглядел весьма потрепанным, но все равно он был невероятно, невозможно красив. Высоченный (я упоминала, что без ума от высоких мужчин?), хотя при моем метре пятидесяти шести, все кто выше ста семидесяти сантиметров уже кажутся мне высокими. Но Зак, а судя по всему, это был именно он, был действительно очень высоким. Густая грива растрепанных светлых, почти белых волос спадала ему на плечи и доходила почти до середины. В глазах цвета оникса полыхал такой яростный огонь, что казалось одной его силой можно рушить стены. Рука Закарии обвивала талию Митьки, но так, словно он в любую секунду был готов рвануться вперед и загородить юношу своим телом, и его поза недвусмысленно давала понять, что значит для него тот, которого он прижимал к себе. Его фигуру я не могла рассмотреть, потому что он был завернут в черный балахон. Зато очень хорошо рассмотрела его уши, заостренные кончики которых, выглядывали из волос. Господи, помоги мне! Передо мной стоял эльф!

Несколько коротких мгновений я смотрела на них, смаргивая слезы, поражаясь тому, как целостно, как…, черт возьми, совершенно? прекрасно? — они выглядели…

Я дернулась навстречу Митьке, пытаясь подойти и обнять его, но не смогла сделать даже шагу. Друг грустно улыбнулся мне и покачал головой, мол, не надо. Затем его губы сложились в слова, и я смогла прочесть: " помоги нам".

Закария через Митькино плечо склонился над корзинкой и что-то произнес. В тот же миг свет, будто чуть отступил, Митька быстро наклонился, и корзинка оказалась вне сверкающей сферы. Сияние вокруг них начало угрожающе потрескивать, потом тускнеть, Митька еще раз ободряюще улыбнулся мне на прощание и все пропало. Вернулись звуки улицы, по — прежнему горел фонарь, со стороны входа в сквер слышались какие — то голоса.

Я больно ущипнула себя — все, что произошло меньше минуты назад, никак не могло быть реальностью, потом посмотрела на запястье, думая, что торчу тут уже как минимум полчаса. Однако прошло каких-то пять минут. Я потрясла головой, все еще не веря в происходящее. Окончательно я вернулась в свой мир, когда услышала странный звук. Я опустила глаза вниз. У моих ног стояла вполне себе реальная корзинка, из которой доносился слабый писк. Наклонившись, я подняла её с земли и осторожно приоткрыла крышку. Из вороха меха, завернутый в нежно — голубую простынку, обрамленную белоснежными кружевами, на меня таращился крохотный младенец. Я захлопнула крышку, попятилась и рухнула на ближайшую скамейку. Ноги совершенно отказывались мне служить.

***

Следующие события начисто выветрились из моей памяти, ибо обратный путь до дому я и до сих пор не могу вспомнить. Очнулась я в собственной квартире, сидя на пуфике в прихожей. Истошно звонил дверной звонок, а в моем кармане заходился "металликой" сотовый. Звонил Сергей. По ходу и в дверь и на мобильный. Видимо я набирала его, но совсем ничего не помнила. Из корзинки доносился отчаянный детский плач. Я поднялась с пуфика, по — прежнему намертво вцепившись в ручку корзины, и открыла дверь. В прихожую вломился перепуганный Серега.

Схватив меня за плечи, он сильно встряхнул меня и, рявкнул:

— Лариса, что у тебя стряслось?

Полным именем он называл меня, только если сильно злился или нервничал. Сейчас, похоже, происходило и то и другое.

Я, молча, опустила глаза на рыдающую корзину. Он довольно грубо выдернул её у меня из рук и открыл крышечку. Надо было видеть Серегины глаза, когда он заглянул внутрь! Но он быстро взял себя в руки, схватил меня за рукав куртки, потащил в комнату и усадил в кресло. Поставил корзинку на стол, прошел в кухню, что-то бормоча под нос, чем — то погремел там и вернулся со стаканом воды и мензуркой, из которой жутко несло валокордином.