Королева Теней. Пенталогия (СИ) - Арнаутова Дана Твиллайт

«Кажется, эта молодая леди Логенброу чем‑то очень насолила Иоланде», – подумала Айлин.

А в наступившей полной тишине, где даже платья шелестели как‑то беззвучно и опасливо, вдруг послышалось несколько смешков, и тут же раздался безмятежнейший голос леди Эддерли:

‑ Ах, милочка, до чего жаль, что вы не моя будущая коллега. Но все равно, на Летнее Солнцестояние приезжайте к нам на бал. Мы с мужем будем очень рады вас видеть.

Сконфуженная Иоланда едва успела заверить, что непременно будет, и тут коридор, казавшийся Айлин бесконечным, закончился. Перед ней выросла дверь, украшенная очередной цветочной гирляндой, один вид и запах которых уже вызывал тошноту. Дверь открылась, и Айлин первой вошла в полутемную спальню, в которой мрак рассеивал только канделябр, стоящий у кровати. Огромной кровати под темно‑синим шелковым балдахином, который казался черным. Крылья балдахина были подняты, открывая вид на кипенно‑белую постель. Айлин слегка замутило, и она не поняла, то ли это от страха, то ли от вездесущих букетов, которые, разумеется, обнаружились и здесь. К счастью, тетушка Элоиза первым делом распахнула окно, и дышать стало полегче. Ровно до того момента, как Айлин принялись раздевать.

Сначала в шкатулку на прикроватном столике отправился драгоценный гарнитур, потом королева в знак особого благоволения вытащила первую шпильку, но на этом, к некоторому облегчению Айлин, участие ее величества закончилось. Остальные леди по очереди подходили и то помогали ей расшнуровать платье, то убирали еще одну шпильку, то стягивали перчатку. Последней оказалась тетушка, которая помогла снять платье с нижними юбками, и Айлин осталась в панталонах и камизе. Их тоже пришлось снять, и Иоланда обтерла Айлин полотенцем, намоченным душистой водой, а потом подала ей батистовую ночную рубашку, белоснежную, длинную и просторную.

Айлин быстро скользнула в нее, прячась от бесцеремонных взглядов, которые жгли, словно ощущение наведенной порчи. Разумеется, никакой порчи быть не могло, даже самого простого сглаза, уж леди Эддерли с Иоландой за этим проследят, но… как же хотелось поставить щит!

Она с тоской посмотрела на дверь спальни, за которой по очереди скрывались нарядные леди, на прощанье желая новобрачной то супружеской любви, то скорого здорового потомства, причем обязательно первым родить мальчика, а лучше ‑ двух‑трех и только потом дочерей. Леди Логенброу, впрочем, ушла, храня оскорбленное молчание и недобро косясь на Иоланду, которая невозмутимо прошлась последний раз по спальне, выставила в коридор букеты душистых белых лилий и даже пощупала постельное белье. Потом Иоланда и тетушка Элоиза, оставшись последними, по очереди обняли Айлин и поцеловали в щеку, причем тетушка украдкой смахнула слезинку, думая, что Айлин этого не видит. А потом дверь закрылась уже и за ними, и Айлин осталась одна в огромной темной спальне, где и потолок, и углы утопали в холодном, как ей показалось, мраке. Умом она понимала, что это просто кажется из‑за резных панелей мореного дуба, но даже свечи горели здесь тусклее, чем должны были.

«Интересно, в таком старом доме есть призраки? ‑ попыталась Айлин отвлечься от того, что ей предстояло. ‑ Или лорд Бастельеро их всех упокоил? Грегор… Наверное, я должна звать мужа по имени? Или еще как‑нибудь ласково, раз уж он зовет меня «любовь моя». Придумаю что‑нибудь… Потом, завтра. Жаль, если призраков нет, было бы с кем поговорить… Спросить, какие здесь правила и традиции. Ох, скорее бы уже! Ничего, это ведь недолго. И вряд ли будет часто, я ведь в положении. Может, вообще только сегодня! Надо было спросить леди Эддерли, не повредит ли ребенку, но тогда она сразу поняла бы… Впрочем, все равно нужно будет искать целительницу и признаваться ей про сроки! А леди Эддерли добрая, она не осудит… Да где там он уже?!»

Айлин подавила желание вылезти в окно и… Хватит, вылезла уже один раз! Она представила, что скажет и подумает лорд Бастельеро, явившись исполнять супружеский долг и обнаружив, что новобрачная исчезла. «Супружеские радости» – скажут тоже! Ничего в этих радостях нет радостного, она‑то знает! Ну, или Всеблагая приберегает их для порядочных девиц…

За дверью в коридоре послышался приближающийся шум, который распался на множество голосов. Но он остановился не слишком близко от спальни, а потом и вовсе смолк.

Немного погодя дверь тихонько скрипнула, и Айлин замерла, сидя на постели и до боли стиснув зубы от желания закричать, отгородиться щитами, а лучше ‑ просто убежать отсюда куда угодно!

«Нет уж! ‑ сказала она себе с тихой ровной злостью. ‑ Это мой муж, я сама это выбрала и не позволю такой мерзости, как страх, испортить мне всю жизнь. Он меня любит и не обидит, это главное. А к остальному привыкну…»

‑ Надеюсь, я не слишком задержался, миледи, ‑ сказал лорд Бастельеро, появляясь на пороге. ‑ Я понимаю, что вы устали, и заранее прошу прощения за неудобство. Поверьте, я…

Он подошел ближе, и Айлин глубоко вдохнула, а потом выдохнула и так же тихо ответила:

‑ Нет нужды просить извинений, милорд. Вас не затруднит погасить свечи?

‑ Конечно! ‑ торопливо и, как ей показалось, даже с облегчением согласился ее муж и без всякой магии задул их.

Теперь комната была освещена только лунным сиянием, льющимся в окно, и тьма подступила совсем близко, но Айлин уже слишком устала, чтобы бояться или нервничать. Она видела силуэт поспешно раздевающегося лорда Бастельеро, потом он придвинулся, сел рядом с ней и взял ее за руку.

‑ Я люблю вас, моя леди, ‑ так же негромко сказал он. ‑ И сделаю все, чтобы больше никогда не оскорбить ни словом, ни делом, ни помыслом.

Это прозвучало как клятва и должно было успокоить Айлин, но… почему‑то ей стало тревожно, и холодный весенний ветерок, пошевеливший отодвинутые занавеси, напомнил то ледяное дуновение, что пролетело по бальному залу с исчезновением леди Мэрли.

А муж поднял ее руку к губам и нежно поцеловал.

***

Она сидела на постели такая нежная, чистая и хрупкая! Лицо в лунном свете казалось высеченным из мрамора, как и руки, что Айлин сложила на коленях поверх белоснежной рубашки. Грегору невыносимо захотелось укутать ее в одеяло, обнять, и чтобы она положила голову ему на плечо, но где‑то среди этой невозможной беспомощной нежности уже рождалось жгучее желание обладать, которого он почти испугался.

Как не сделать ей больно? Бреннан на вопрос, не повредит ли Айлин исполнение супружеского долга в ее положении, подозрительно замялся, но все‑таки признал, что не должно. И рекомендовал как можно быстрее найти опытную целительницу, которая сможет часто навещать его жену и наблюдать течение беременности. А он, мол, все‑таки специалист совсем другого рода и чаще привык иметь дело со сломанными костями, магическим истощением, последствиями проклятий или отравлений зельями… Женское здоровье ‑ совершенно иная область медицины!

С этим Грегор не мог не согласиться, и, пока невеста ждала его в спальне, подошел к вернувшейся оттуда леди Эддерли. Самым почтительным образом попросил ее об услуге и получил заверения, что леди завтра же снова заглянет в их особняк. Ему показалось, что немолодая целительница смотрела на него неодобрительно, но тут он иллюзий не питал, разумеется, дело в том, что их с Айлин первая ночь случилась до брака. Магистр Эддерли вряд ли имеет тайны от своей жены, и остается только радоваться тому, что леди Мариан несравненно умнее и деликатнее обеих леди Райнгартен вместе взятых.

Грегор краем уха услышал их разговор с Айлин и поразился, до чего же это глупые курицы! Но как достойно при этом держалась его жена! С каким изяществом возражала им, не погрешив против правил учтивости, но поставив этих дурочек на место! Да, определенно, леди Райнгартен ей не компания! Сразу видно провинциальное воспитание, которое не прикроешь гербом супруга.

Но сейчас он выкинул из головы всех леди на свете, кроме одной‑единственной, той, что смотрела на него в лунном сиянии, которое обрисовывало ее силуэт, как не смог бы ни один художник. А губы Грегора еще помнили вкус ее кожи, когда он целовал тонкие пальчики, и от этого сердце колотилось все быстрее, пока не сорвалось в бешеный галоп. Усилием воли он приказал себе быть как можно осторожнее и бережнее! Она смущается и стыдится… И наверняка помнит о той ночи, когда он так опозорился! Заснуть, даже не позаботившись об удобстве леди… Отвратительно!