Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова
Когда за Князевым щелкнул замок входной двери, мы с мамой молча воззрились друг на друга.
— Я странно себя чувствую, — смущенно начала она. — Мне то ли извиняться перед тобой…
— Вот этого точно делать не нужно, — возразила я решительно.
— Но ты расстроилась от моей новости…
— Я приревновала, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Теперь ты замужем, и я — не номер один.
И я усмехнулась — ну что за глупость?
— Ты — всегда мой номер один, — улыбнулась мама.
— Я знаю. Просто это… — я замахала руками в районе грудной клетки, растопырив пальцы, — что-то по-детски эгоистичное. Если бы ты предупредила, я бы пережила эти эмоции где-то вне зоны доступа, и ты бы увидела только взрослую радость! Почему ты не сказала?
— А ты?
Я сгорбилась и потерла устало виски:
— Меня это все оглушило…
— Ты сейчас сказала, что Ярослав спас тебе жизнь, — тихо заметила мама. — Ты преувеличила? Или не говорила мне, что все было настолько серьезно…
— Было, — осторожно кивнула я. — Я не могла сказать тебе всего. Ты меня не видишь, а тебя бы не пустили… Ты бы с ума сошла…
Мама прикрыла губы ладонью, а ее глаза влажно блеснули:
— Я и сейчас схожу! — Она поднялась и заходила по кухне. — Лала, боже мой! Я начинаю ненавидеть эту злую судьбу, которая не дает тебе — талантливому хирургу — просто работать и спасть людей! Ну за что тебе это все?!
— Мам, Яр устроил меня в клинику в Москве, — вставила я.
Она застыла, тяжело сглатывая, а я продолжила:
— Одна из лучших. Он сам там работал несколько лет. Так что… не такая уж и злая судьба…
Мама вздохнула и покачала головой, слабо улыбаясь.
— Он тебе по-настоящему нравится, — с тревогой констатировала она. И я только открыла рот, но тут же его захлопнула, когда она продолжила. — И ты ему — тоже.
— Я… я очень растеряна, — шмыгнула я носом и подняла глаза к потолку в попытке сдержать слезы. — Не узнаю свою жизнь.
— Лалочка, — шагнула она ко мне и обняла, — это нормально. Столько всего на тебя свалилось в эти дни! Но главное — что ты жива и здорова. — Мы посидели немного в тишине, прежде чем она поинтересовалась: — А с кем ушел встречаться Ярослав?
***
66
***
Я вышел из подъезда на улицу и сделал глубокий вдох, прикрывая глаза.
Вот это вечер…
Лара мне еще все выскажет, но почему-то я ждал всплеска ее негодования в иррациональном предвкушении. Похоже, зверь завладел мной полностью и вел меня через все «против» к одному ему понятному результату. Все же я самоуверенная скотина. И зверь — весь в меня, что естественно. Знает, что неотразим, привлекателен и харизматичен, и считает, что все ему можно.
В любом случае, переключить Лару с тревоги о том, что не может сказать матери хоть какую-то правду, стоило. Новость мамы о замужестве повергла ее в шок тем, что о своих новостях она поведать ей не может, а для человека, который был близок с другим человеком, это — очень сильный стресс. Судя по рассказам матери, она для Лары — единственный близкий человек. Такого уровня доверия у нее нет ни с кем другим, а теперь они оказались разделенной пропастью миров. Да, может, я и переборщил с «правдой», но уровень стресса в кухне явно пошел на спад — сердца женщин почти перестали превышать допустимую частоту сокращений, когда я их покидал. Пусть поговорят.
«Подъезжаю», — пришло сообщение от Алана, и я направился к пропускному пункту, ежась на промозглом ветру.
Вот на черта это мне все? Сидел бы сейчас в тепле с вином и наслаждался бы суровым сопением Лары над ухом… Надо, кстати, придумать для нее другое объяснение, а не то, чем я себя оправдал. Потому что, помимо прочего, чертовски приятно было присвоить Лару еще и перед ее матерью, а это никак не вязалось с предложением ни к чему не обязывающих отношений. Звания «мужчины ее дочери» мне было недостаточно. Нужно было еще и своей фамилией в ее паспорте посветить. Ну, зверюга…
Ладно, признание проблемы — начало пути к ее решению. Даже в моем возрасте не все потеряно.
Темная машина Азизова медленно выплыла из-за дома и остановилась на площадке перед пропускным пунктом. Я не спешил. Ему надо — пусть выносит свой зад на холод. Вскоре двигатель заглох, фары потухли, и двери со стороны водителя слабо толкнули наружу. Я подобрался.
— Яр, — послышался глухой голос Азизова, и я настороженно направился к машине. — Яр…
Когда Алан выпал из дверей на землю, я уже не думал — рванулся к нему и перевернул лицом к небу, машинально начиная обследование. Пульс нитевидный, дыхание слабое, кожа при свете фонарей казалась мертвенно бледной, на лбу — испарина.
Я схватил мобильный, быстро нашел нужный номер и набрал службу спасения:
— Мужчина-оборотень, жизнеугрожающее состояние, я — хирург Ярослав Князев, адрес…
— Яр, — прохрипел Алан еле слышно, и я склонился к нему. — На переднем сиденьи — документы… о расторжении твоего контракта…
— Ал, что с тобой? — потребовал я.
Он что-то пытался мне сказать, но вскоре начал хрипеть, и я уложил его на землю и пытаться реанимировать доступными мне способами, но тщетно.
— Ал! — рычал я, пытаясь стимулировать его сердцебиение. — Не вздумай умирать! Я еще не все тебе высказал! Не смей!
— Вам помочь? — послышалось от пункта, а потом совсем рядом: — Скорую?..
— Я вызвал… — собственный голос показался чужим. — Только уже поздно.
— Милицию?
— И милицию, — машинально кивал я, глядя на застывшие глаза Алана.
Вой застрял в глотке, и я сцепил зубы.
— Ты, сволочь! — процедил я, сжимая кулаки. — Ты нажился на моем горе, а когда-то был лучшим другом! И вот так вот сдох после всего у меня на руках?!
Охранник опасливо ретировался, но я едва ли это отметил, оглушенный произошедшим.
— Яр! — послышался крик, и я вскинул взгляд, отчаянно всматриваясь в фигуру, спешившую ко мне от дома.
