В поисках того самого - Галина Васильевна Герасимова
Нита отвернула голову.
— Ларс, что тебе от меня надо? Я обещала помочь тебе с проклятием, но кажется, ты отлично справился сам. Хочешь убедиться, что оно пропало? Хорошо, давай проверим. Но на этом закончим. Я ведьма с болот, а не нянька для волчонка… — она осеклась, — Для взрослого волка, — тут же поправилась она, — или чьё-то мимолетное развлечение.
Последнее высказывание Ларс пропустил мимо ушей, потому что попытки выяснить, кто для кого и что значит, могли завести в дебри, и для этого сейчас в самом деле не время и не место. Обдумывать глубину и степень собственного отношения к этой женщине действительно стоило не здесь и не сейчас, а спокойно, обстоятельно, потому что пышущая негодованием Нита и бродящий где-то Аркон этого спокойствия не добавляли. Со вторым он сейчас ничего не мог сделать, а вот первую проблему хотя бы попробует решить.
Нянька, она говорит? Ну что же...
— Нянька для волчонка? — повторил он вслух, словно пробовал слова на вкус. — То есть, когда ты целовала меня, делала это как нянька?
— Это был порыв. Волчьи инстинкты. Не обольщайся! — Нита всё ещё не смотрела на него, и слава Древу! Если бы она врала, глядя прямо в глаза, сдержаться было бы куда сложнее. — Вокруг тебя вилась эта рыжая студентка, и мне захотелось поставить её на место.
— А когда ты обнимала меня в палатке во время ночёвки, тоже студентка виновата?
— Я обнимала волка, потому что было холодно. И волком ты нравился мне куда больше! — Она всё-таки заставила себя посмотреть на него прямо, и сейчас в голосе звучала искренность.
Ларс почувствовал, что терпение заканчивается, и он сам начинает раздражаться. Гниль ей под кору, что за характер и кто из них после этого волчонок! И не скажешь, что намеренно дразнит, не дура же, и не с рождения жила вне клана. Так почему не понимает, что это всё очень сложно воспринимать иначе, чем провокацию? Что за безумные порядки царили в её семье и как она там жила?
Если разумом Ларс понимал, что нужно договариваться и убеждать, то волку все эти пляски окончательно надоели. Сложно объяснить инстинктам, почему нельзя взять за шкирку, нарычать, встряхнуть и призвать к повиновению, изгнав из чужой головы нелепые противоречия, с их точки зрения — совершенно безумные. Он же чуял ответное влечение, и откуда взялись эти глупые разговоры? Зачем?
Впрочем… Она считает, волком лучше? Хорошо, будет ей волк!
— В этом вся проблема? Если у тебя такая любовь к моей мохнатой половине, может, мне просто обернуться? Тогда тебя всё устроит?
Ларс положил ладонь на застёжку брюк, глядя прямо на женщину. Нита и не думала отворачиваться. Не дёрнулась, когда он медленно расстегнул первую пуговицу. Что, так и продолжит смотреть?
Не продолжила. Шагнула вперёд, вцепилась в его плечи до боли, потянула к себе и поцеловала отчаянно, зло, словно доказывала что-то себе, ему или им обоим.
***
Нита прекрасно понимала, что Ларс её провоцирует. Выводит на разговор по душам, заставляя не прятаться за «потом» и «не надо», а говорить то, что думает. И слабые ответные попытки куснуть в ответ обходил мастерски, пробивая брешь в годами выстроенной защите. Она уже обжигалась и не хотела допускать подобное снова, не хотела подпускать никого близко. Да она с Карашем порвала только из-за этого, а теперь…
Древо, когда, как она так влипла? Почему пытается оттолкнуть, заставить отступить — а сама смотрит на его губы и больше всего боится, что он сейчас правда развернётся и уйдёт?
Вперёд подтолкнула злость — и на себя, и на него. Пожалеть о том, что именно сделала, Нита не успела, потому что Ларс, мгновение назад застывший каменной статуей, оттаял и ответил. И как ответил!
Её и в прошлый раз повело, когда он выглядел и воспринимался мальчишкой, а уж теперь… Внутри всё дрожало от предвкушения и пело от восторга. Приникнуть к сильному телу, пить дыхание, ощущать жадные губы и твёрдые ладони, прижимавшие так тесно, словно он боялся дать слабину и позволить ей ускользнуть. А она… какое там! Ноги совершенно перестали держать, и хорошо, что Ларс, словно почувствовав, подхватил ведьму под бёдра и усадил на подоконник, оказавшись между разведённых колен. От этой близости в голове не осталось ни одной связной мысли, её целиком заполнило одно-единственное желание.
Ларс целовал исступлённо, жарко, жадно, и Нита отвечала тем же. Все сомнения отправились куда-то в глубинные корни, потому что это было прекрасно: отбросить условности и стеснительность, не бояться слишком сильно сжать чужие плечи, гладить широкую грудь, ощущая, как под ладонями перекатываются мышцы и торопливо стучит сердце, чувствительно прикусывать, давая понять, что этот мужчина — её.
Рубашка, сдёрнутая через голову, полетела на пол. Прохладный ночной воздух холодил спину на контрасте с горячими руками оборотня. Но до чего же хорошо…
Руки столкнулись на застёжке штанов, которые после изменения стали тесноваты Ларсу в бёдрах, а сейчас и подавно. Они только помешали друг другу, а потом — новый короткий, жадный поцелуй, и мужчина склонился ниже, припал ртом к груди ведьмы. Нита выгнулась навстречу, кусая губы, чтобы не застонать в голос. Стоило вести себя тихо, а то ворвутся в комнату в самый неподходящий момент!..
И думать об этом, наверное, тоже не стоило. Как бы сильно ни хотелось забыться, одна посторонняя мысль потянула за собой следующую, и вскоре стало невозможно игнорировать запах мертвечины, с каждой минутой доносящийся всё отчетливее.
— Вот гниль! — выдохнула Нита, повернув голову и вглядываясь в темноту.
— Убью! — тихо рыкнул Ларс, отреагировав на движение и тоже очнувшись от сладкого дурмана.
Он выпрямился и выглянул наружу через плечо ведьмы, которую продолжал прижимать к себе, кажется, даже крепче, чем минуту назад. Сложно было не ощутить его возбуждение, и волчица с трудом отвлеклась от неуместного и странного удовлетворения — морального,
