Рыжий и черный - Татьяна Лаас
К чести Алистера, он лишь спросил:
— Мне можно будет присоединиться к тебе во время допроса лоа?
Вик поразилась, как спокойно он сказал невозможное: допрос лоа. Допрос демона, живущего по непонятной причине в их с Эваном саду. Может, он собирает силы для… Для… Для чего демонам силы? Может, он не тронул Брока и не вытянул из него силы из-за Вик как раз? Только зачем он тогда так пошутил с Броком? Просто из-за того, что мог?
Вик хотелось ругаться — она пока не могла нащупать связь между случившимися эпизодами, а ведь она просто обязана быть!
Глава 17 День третий. Оборотень и вампир в одном флаконе
Отложив допрос лоа на послеобеденное время, Вик занялась составлением таблицы-шахматки по делу Шутника. В графе сбоку она вносила время нападения, место, результаты, всевозможные мелочи, пытаясь найти хоть что-то общее между случаями иллюзий. Пока единственным, что точно совпадало во всех трех случаях — время. Шутник предпочитал действовать по ночам. Вик потерла висок и сдалась — пока больше ничего не сделать. Она взяла новый лист бумаги и принялась составлять вопросы для Элизабет — если её самочувствие позволит хотя бы что-то рассказать о случившемся в катакомбах, и если Грег согласится расспрашивать Лиз. Вик помнила себя после силового шторма — она тогда пришла в сознание только на четвертый день после случившегося. Возможно, с Лиз будет чуть быстрее, благодаря лекарству, но точно не сегодня, так что Вик подчеркнула главный и единственный вопрос, который её действительно волновал: цвет мундира Грега в катакомбах.
В зал вернулись разгоряченные после тренировки парни — громкие, веселые, отвлекающие, с мокрыми после душа волосами, как напоминание, что Эван лишился эфира, одетые легко — только в форменные штаны и рубашки. Мундиры они предпочли не надевать — в зале было душно. На столе у Алистера затрезвонил телефон, и после короткого разговора с Жаме серж отправил Лео и Питера вниз — пришел курьер из «Жареного петуха» с обедом.
Вик попыталась отвлечься от гула, царившего в зале, но не смогла — хоть звукоподавляющий щит накладывай! Только парни не поймут. Она глянула на часы — оставалась пара минут до обеденного перерыва. Можно будет подняться в кабинет к Эвану, если он, конечно, не занят своими делами. Или просто взять еду с собой и прогуляться в ближайшем парке, приводя мысли в порядок в тишине.
Опережая парней с едой, в залу внезапно зашел Ренар Каеде — вот уж кого Вик не ожидала тут увидеть. Он уверенным, завораживающе плавным шагом направился к столу Вик. По пути он внимательно рассматривал замерших от удивления парней, загадочно улыбаясь при этом — наверное, он привык к вниманию, сопровождавшему его по жизни. Все же живой лис. Каеде поймал взгляд Вик, подмигнул ей, и она замерла вместе с констеблями — на ярко освещенном солнечными лучами полу явственно мелькнула длинная тень от хвоста и тут же исчезла.
Довольный произведенным эффектом, Каеде остановился перед столом Вик:
— Добрый день, кузина! — Он все так же с легкой улыбкой на устах поклонился ей. — Рад тебя видеть!
Вик заставила себя улыбнуться в ответ — предупреждение Чарльза она помнила, но она же не может просто так прогнать Каеде, это просто невежливо:
— Добрый день. — Она рукой указала на стул, стоящий сбоку от её стола: — Присаживайся.
— Благодарю, — Каеде изящно сел, забрасывая ногу на ногу. Поправлять ни брюки, ни мундир он не стал — одежда сидела на нем идеально, ни единой лишней складочки или залома. Даже интересно стало, когда он умудрился пошить у портного вернийский мундир — явно же не с флотских складов костюм.
Вик знала, что за время жизни в Тальме Каеде научился искусству ведения непринужденной беседы, так что действовала на упреждение, сберегая свое время:
— Что-то случилось у офицеров конвоя? Я обещала заехать сегодня после службы…
— Нет, с ними все хорошо. — отозвался Каеде, сцепляя ладони в замок и кладя их на колено. — Они передавали тебе свои благодарности и просили сообщить, что в твоем сегодняшнем визите нет необходимости.
— И ты решил приехать сюда и сообщить мне это? — Вик не понимала, почему он просто не телефонировал ей.
Каеде важно кивнул головой — он был весь такой идеальный, как с картинок учебника по этикету:
— Сегодня чудесный день. Солнце греет совсем как летом, пахнет праздником и теплом. Я решил прогуляться. Вдобавок принц просил меня серьезно переговорить с лером Блеком по поводу его отказа от плавания в Мону. И не смотри на меня так, Виктория. С лером Блеком я уже переговорил и его позицию уяснил. Я решил, что раз я оказался тут, заодно зайти и проведать тебя. — Он обвел взглядом всю залу и настороженно присматривающихся к нему парней: — странное все же призвание ты выбрала для себя, кузина…
— И что странного в защите порядка? — не поняла его Вик.
Каеде хищно подался на стуле вперед, как-то неуловимо, странно меняясь, словно его настоящее лицо на миг прорвалось из-за глянцевой, красивой картинки:
— Добровольность, — он прочти прошептал это слово. — Вот это потрясает. Ты ведь одна из Ренар, моя маленькая лисичка.
Вик, настороженно рассматривая Каеде, который оказался слишком близко от неё, так что можно было даже узор радужки разглядеть, старательно мягко сказала:
— Разве добровольность — не главный принцип этики и существования нашего общества?
Каеде вместо ответа лишь качнул головой и откинулся обратно на спинку стула. Вик краем глаза поймала озабоченный взгляд Алистера, который быстро перемещался с неё на Каеде, и решилась:
— Можно вопрос? На правах кузины.
— Все, что угодно! — благосклонно склонил голову Каеде.
— Ты…
И вот как о таком спросить? Неправильно сформулируешь — может прозвучать, как оскорбление или обвинение.
Вик огорченно потерла висок:
— Каеде…
Он, искоса её рассматривая, подбодрил:
— Спрашивай, ничего не бойся. Я отвечу честно: ты — семья. Все, что у меня осталось… — тихо и крайне неожиданно признался он, заставляя Вик еще внимательнее вглядываться в него. Он был такой странно непонятный. То чопорный, то неожиданно игривый, как с тенью, то идеальный до приторности, то такой вот… До беззащитности честный.
— Я слышала о возможностях Ренаров… О возможности превращения… Об оборотнизме… — она все же замолчала, боясь реакции мужчины.
Каеде нахмурился — словно
