Заключённыий волк (ЛП) - Пекхам Каролайн

— Ты хочешь, чтобы я вернула его камеру? — спросила я, поднимая бровь и поворачиваясь к Двухсотому с нескрываемым отвращением. — В чем дело, Кристофер? — промурлыкала я. — Ты слишком боишься большого плохого Волка, чтобы попытаться вернуть камеру самому?

Дракон зарычал, оскалив зубы, и сделал шаг вперед. Я оскалилась в ответ. Но когда Густард слегка покачал головой, он снова затих, сдерживая свою ярость.

Я насмешливо посмотрела на него, затем перевела взгляд на главаря.

— Ну, ты, конечно, держишь своих сучек в узде, — сказала я ему. — Но, боюсь, мой ответ — категоричное «нет». Старому ящеро-члену придется драться с более слабыми фейри за камеру, если он ее так хочет, а я вполне счастлива в своей.

Вокруг меня снова раздался хор рычаний, но я их проигнорировала. Здесь не было ни одного фейри, у которого хватило бы духу напасть на меня без разрешения их босса.

Густард драматически вздохнул.

— Ты уверена, что все должно быть именно так, щеночек? — спросил он, похоже, разочаровавшись во мне.

— Так же, как я уверена, что луна взойдет снова, независимо от того, что кто-либо из нас делает. Так что можешь либо отойти в сторонку и дать мне возможность высушить задницу, либо перейти к сути этой встречи, потому что мне есть чем заняться.

Густард долго смотрел на меня, затем его взгляд скользнул дальше, и он кивнул.

Да начнётся буря дерьма…

Руки схватили меня, и я зарычала, разворачиваясь, мой кулак взлетел и врезался в нос одного stronzo35, прежде чем он смог крепче прижать меня к себе. Раздался громкий треск, хлынула кровь, и я вывернулась из его рук, дернула другой рукой, выводя из равновесия женщину, которая ее держала.

Я пнула ее прямо между ног, а затем врезала лбом ей в лицо, и она упала от удара.

Рыча, как дикий зверь, я низко пригнулась, пока все новые и новые руки хватали меня. Я пинала, била, кусала, толкала локтями и била ногами, выводя из строя еще несколько из них в процессе, но они быстро одолели меня числом. Я потеряла полотенце, но нагота была наименьшей из моих проблем, так как сильные руки схватили меня за руки и ноги, и какой-то кусок дерьма даже схватил меня за волосы.

Я кричала и билась, когда около восьми из них крепко схватили меня за конечности, и я была повалена на живот, а громадный ублюдок сел мне на спину, удерживая меня на месте.

— A morte e ritorno, — прорычала я, поворачивая голову так, чтобы увидеть приближающегося Густарда. — Я убью тебя за это. Клянусь звездами, землей и луной, которой принадлежит моя душа. Я увижу тебя мертвым и похороненным у моих ног и помочусь на твою могилу!

Верхняя губа Густарда скривилась, и он наклонился вперед, чтобы поговорить со мной, в то время как еще больше засранцев схватили меня за запястья и широко растянули мои руки в обе стороны, распластав мои ладони на мокрой плитке.

— Оборотень — это просто другой термин для собаки, новый щенок, — сказал Густард низким тоном. — И есть несколько уроков, которые собака должна усвоить, прежде чем ее можно будет приручить. Самый главный из них — кто ее хозяин. Поэтому я сделаю тебе больно, а потом позволю Кристоферу и некоторым его друзьям немного поразвлечься с тобой. А когда они закончат и твой дух будет сломлен, они оставят тебя охранникам, чтобы те нашли тебя. Они исцелят твое тело. Но они не смогут забрать воспоминания о том, что ты чувствовала, когда я раздавил тебя под каблуком. И в следующий раз, когда я отдам тебе приказ, ты с гораздо большей вероятностью его выполнишь, как послушная собака. А если нет, мы можем просто повторить процесс снова. И снова. Пока ты не запомнишь.

Я приподнялась, насколько это было возможно с десятитонной задницей на спине, и плюнула Густарду прямо в лицо.

Густард попятился, как будто от удара, злобная гримаса исказила его до того сдержанные черты, и он двинулся вправо от меня.

— Держите ее крепко, — сердито приказал он, и хватка на моей правой руке усилилась.

Мое сердце заколотилось в панике, и я закричала в знак неповиновения еще до того, как его ботинок опустился на мою руку.

Боль, белая, горячая и ослепляющая, пронеслась через меня, когда он снова и снова наступал на мои пальцы, и я кричала как банши, пытаясь столкнуть с себя чудовище, восседающее на моей спине.

На долю секунды я почувствовала облегчение, когда он прекратил атаку, а его шаги зазвучали по мокрой плитке, перемещаясь влево от меня.

Его нога опустилась и на левую руку, и я снова закричала, слезы полились по моим щекам от силы пронзившей меня агонии. Я пыталась бороться, биться, делать что угодно, чтобы освободиться, пока он калечил меня, но все было бесполезно. В ушах звенело, темнота покрывала зрение, а сердце колотилось в таком бешеном ритме, что я боялась, что оно вот-вот разорвется.

— Посмотрим, сколько раз тебе придется выучить этот урок, прежде чем он закрепится, — донесся до меня голос Густарда как будто издалека. — Оставлю тебя наслаждаться обществом Кристофера.

Гигант на моей спине мрачно рассмеялся, и шаги Густарда удалились, и вес резко поднялся, оставляя меня дрожать в луже собственной крови на полу.

— Я опробую ее первым, затем могут прокатиться остальные, — грубый голос Двухсотого эхом отразился от стен, вызывая серию мрачных смешков и звук падающего на пол комбинезона.

Я стиснула зубы и подтянула локти под себя, поднимаясь на колени. Пусть мои руки были уничтожены, но не было ни единого шанса в Солярии, что я буду лежать и позволять этому гребаному зверю ко мне прикасаться. Я выросла в боли и страданиях, рожденная в них и сломанная, пока меня не спасла моя тетя Бьянка. И единственное, чему я научилась в темноте и агонии — не сдаваться. Никогда. Поэтому все время, пока в моих легких был воздух, а в душе — железо, я боролась всеми возможными способами.

Я попыталась вскочить на ноги, но прежде, чем мне это удалось, Двести схватил меня за бедра, дернул назад и вывел из равновесия так, что моя разбитая рука ударилась об пол.

Я закричала от боли и бросаясь в сторону, вырвала бедра из его захвата. Перекатываясь на спину, я слушала его разочарованный рев.

— Не шевелись, щенок, и я обещаю, что буду нежен, — прорычал он, обнажая сломанные зубы в имитации улыбки.

Рыча, я позволила ему подойти ближе, сокращая расстояние, между нами, пока я лежала на спине, а затем изо всех сил пнула его ногой прямо в член.

Я прокляла его, когда он с грохотом упал назад, отскакивая в сторону, и перемещаясь на локтях с разбитыми руками, прижатыми к груди, глядя на оставшихся здесь фейри, которые намеревались причинить мне еще больше боли.

Я зарычала, и они бросились вперед, чтобы снова меня схватить.

Мои крики эхом отражались от стен, когда руки сомкнулись вокруг меня, и я билась, пиналась, материлась и кусалась, не обращая внимания на агонию в руках, потому что я боролась за свою гребаную жизнь, потому что я не позволю им так со мной поступить. Я лучше умру.

Звук открывающейся двери эхом разнесся по пространству, и мое сердце забилось в ожидании криков охранников. Чтобы спасти меня. Но это не то, что случилось.

Вместо этого глубокий рык эхом отразился от стен, и внезапно парень, прижимавший меня к стене, был оторван от меня.

Я вздрогнула, когда кто-то упал мне на ноги, и я сумела откатиться в сторону, карабкаясь и пинаясь, пока не оказалась в сидячем положении у задней стены.

Я подняла голову к продолжающимся звукам драки, и мои губы приоткрылись. Итан Шэдоубрук и несколько членов его стаи, избивали до полусмерти Двухсотого и его друзей.

Итан сражался как одержимый, рыча от ярости и нанося удары, которые ломали кости и заставляли крики эхом отражаться от кафельных стен. Его глаза были дикими, и глубокое, правильное чувство затопило меня, когда он боролся, чтобы защитить меня. Его пару.

Я не знала, о чем думала луна, когда соединяла нас друг с другом, но в этот момент я была более чем благодарна, что она подарила мне такого сильного, свирепого фейри, которого я могла назвать моим. Может, мы и не были в полном порядке, но была одна простая истина, которую никто из нас не мог отрицать. Мы были созданы для того, чтобы защищать друг друга любой ценой. И когда Итан отправил окровавленного Кристофера на пол, я не могла не почувствовать гордость за мужчину, который был выбран для меня. Он был много кем, но он определенно был моей ровней.