Чужая жизнь - Лариса Васильева
– Уезжаю, – подтвердила девушка. – Надоело всё просто дальше некуда. – Маша провела ребром ладони в области шеи, показывая, насколько переполнена чаша её терпения.
– А шеф как же? – Елена скосила взгляд на закрытую дверь кабинета босса.
– А что шеф? – Как можно равнодушней произнесла Маша. Катя, наверно, бы так и сказала. Равнодушно и лениво, словно он пустое место. – У нас давно с ним ничего нет.
– А как же суд? – Не унималась любопытная секретарша. – Дима говорил, что Машина мать написала заявление на водителя того КамАЗа.
– Там видно будет, – уклончиво отвечала Маша, стараясь не вдаваться в подробности.
И вообще, она старалась на работе как можно меньше разговаривать и как можно больше работать. Ведь в этом и заключается основной смысл трудовой деятельности.
Димка всю неделю придирался к ней, но всё чаще по мелочам. Просто, чтобы досадить, не давая возможности спокойно доработать. Маша, молча, терпела, настойчиво зачёркивая в карманном календарике дни до отъезда.
Однажды в обед, когда офис опустел, Маша осталась и открыла на компьютере тот самый рабочий стол, на который Димка писал ей приятные вещи. И словно вся жизнь пронеслась перед её глазами. Их странная, короткая история любви.
Жаль, что всё уже закончилось и ничего нельзя вернуть обратно!
Маша несколько раз порывалась сказать ему правду, но каждый раз сама себя и останавливала. А что, если её душа, на самом деле, вселится в кого-нибудь еще? И что тогда? Опять разочарования и потери? Ну, что же делать, как обрести уверенность, что ничего плохого с ними больше не случится?
В последний раз, взглянув на их с Димой переписку и яркие открытки, присланные им, Маша с болью в сердце удалила рабочий стол из памяти компьютера.
Всё. Теперь и она поставила жирную точку. Одинокая слезинка выкатилась из угла глаза и покатилась по щеке. Слёзы прощания с прошлой жизнью, в которой она была Самойловой Марией.
За неделю, агентство подобрало приличную семью с длительным сроком аренды, и в выходные Маша переехала к матери, освободив квартиру.
С родителями Кати тоже предстоял нелегкий разговор. Скорее всего, они будут решительно против переезда «их» дочери, но этот разговор Маша решила отложить на потом.
Оставался еще Димка. Как быть с их разводом? Она ведь должна освободить его от ненавистного брака. Он не раз говорил, что не желает хоть чем-то быть с ней связанным.
Но шли дни, а Маша всё никак не могла взять себя в руки. От мысли, что придется говорить с Катиными родителями, становилось не по себе.
Окружающие, а с ними и Димка заметили разительные перемены в поведении Кати, но если коллеги приписывали их к посттравматической депрессии, то Димка – к разрыву с Богдановым, который произошел как-то неожиданно, и в понедельник утром Рожковский застал его заигрывающим, но уже с секретаршей. Катя оставалась равнодушной ко всему, в том числе и к поведению Вадима. Ходила на работу, делала отчеты, словно на автопилоте и только старательно ставила крестики на прожитых днях.
В понедельник вечером, забрав из кассы вокзала заветные билеты, Маша решила, что время разговора с Катиными родителями наступило.
К её удивлению, Елена Николаевна и Андрей Петрович оказались совершенно не против её столь внезапного отъезда. Мать вообще думала, что ей, действительно, лучше на время суда покинуть город, а Андрей Петрович соглашался с женой во всём. Вот так неожиданно всё сложилось самым наилучшим образом.
Упаковав все вещи в одну небольшую сумку, Маша готова была пуститься в путешествие ещё в начале недели, но впереди предстоял не менее тяжелый разговор с Рожковским и Маша должна была его убедить, что где бы Катя, ни была, она безо всяких колебаний подпишет любые документы о разводе, тем более что имущественных претензий у неё не было.
Слава Богу, Рожковские за год брака, ничего не нажили. Квартира и машина была у него в собственности ещё до свадьбы, так что, с разводом проблем быть не должно.
На следующий день, войдя в его кабинет с очередным отчетом, Маша вздохнула, понимая, что дальше откладывать серьёзный разговор никак нельзя.
– В пятницу заканчиваются мои две недели, – осторожно напомнила она Дмитрию, стараясь не разозлить его.
– Ладно. – Он равнодушно пожал плечами. – В четверг или пятницу получишь расчет. Ты еще что-то хотела или это всё? – Димка поднял на неё злые голубые глаза.
– Я уезжаю, Дим. – Просто сказала Маша, сама испугавшись, как одиноко это прозвучало.
– А какое мне дело до твоих поездок? – Огрызнулся Рожковский, перебирая в пальцах простой карандаш.
– Это не просто поездка, – Маша старалась придать голосу как можно больше бодрости, – я навсегда уезжаю из города.
– Вот как? – Димка нахмурился. – А развод? Или забыла, что мы ещё женаты?
– Не забыла. – Маша присела на краешек стула, потому что ноги начали предательски дрожать. – Я наняла адвоката, контора напротив нашего офиса. Вот его визитка. – Маша протянула Димке карточку и их пальцы на мгновение соприкоснулись. От теплоты его кожи вверх по руке поползли электрические импульсы, и девушка поспешно отдернула руку. – Когда документы о разводе будут готовы и останется только моя подпись, отдай их ему. У него будут мои новые контакты, и он со мной свяжется.
– Даже номер телефона сменишь? – Димка презрительно усмехнулся, а Маша утвердительно кивнула. – Зачем?
– Чтобы никто из прошлой жизни меня не беспокоил, – после недолгого раздумья ответила Маша.
Димка кивнул, понимая, что выражение «прошлая жизнь» относится и к нему тоже, а Маша, воспользовавшись удобным моментом его замешательства, выскользнула из кабинета. Она уже не видела, как изменилось лицо Рожковского после её ухода, и как хрустнул карандаш в его пальцах.
Следующие дни, разбирая ящики стола Екатерины Рожковской, Маша понимала, что ничего из их содержимого ей в новой жизни не понадобится. Разве что, фотография Димки 10 на 15 в коричневой рамке. Её она возьмет на память, потому что забыть его вряд ли когда-нибудь сможет.
Упаковку своего любимого чая в пакетиках она отдала Верке, отчего та, растроганная, даже пустила слезу. Прочую канцелярскую мелочевку Маша раздала всем коллегам понемногу. Вот и всё. Осмотрев пустые ящики тумбочки, и, заметив в верхнем только фото Рожковского, которое она заберет завтра, Маша с тяжелым сердцем и сославшись на болезнь, отпросилась с работы пораньше.
–
