Имя шторма - Марина Суржевская
– Брось. Тебе это платье точно идет больше, чем мне.
Дева рассмеялась, и Шторм застыл. Некстати вспомнилось, как он перевязывал ей ладонь, ощущая под пальцами ток крови. И чувствуя ее взгляд. Вроде ничего такого, да еще и от воды далеко, а внутри полыхнуло. Да так, что стало тяжело дышать. Едва сдержался.
Фьорды потеплели. Воды будят желание. В этом все дело.
Он со злостью отвернулся. Надо выбросить из головы эти мысли. А еще надо проделать привычные наклоны да выпады, но не на глазах же у девы? И зачем он вообще выбрался на берег? Вполне мог поспать на морском дне!
Мира потопталась за спиной, вздохнула.
– Слушай, я должна попросить прощения. И еще… Ты вновь меня спас. Чем я могу тебя отблагодарить?
– Оставь.
– Но я…
– Ты разбудила меня по делу или просто так? – Пальцы все еще ощущали шелковую кожу девы. И это ужасно злило.
– По делу! – Она тоже разозлилась. – Если ты собираешься тут дрыхнуть, то я пойду одна!
– И куда ты собралась сегодня?
– В Саленгвард! – рявкнула чужачка. – Твой конухм назначил мне плату в тысячу щепотей пепла, если ты забыл! И я намереваюсь приступить к поиску. Прямо сейчас!
Волна ударила в берег, и Шторм ощутил ее недовольство. Имена имеют силу. Некоторые лучше не произносить.
– Для начала тебе надо понять, чего хочу я, – буркнул он, пытаясь отвлечься от одолевающих его желаний и дурных мыслей. – Раздобудь мне горячей еды, лильган.
– Я не собираюсь…
– Кто-то только что уверял, что готов отблагодарить. – Он все-таки обернулся. Дева стояла совсем рядом, мяла край своего платья, сверкала глазищами. Будила внутри ненужное.
Взгляды встретились, и по спине прокатилась волна жара. Да так, что даже боль в ноге умолкла.
– Поищу что-нибудь у Наны, – выдохнула дева и унеслась.
Шторм вздохнул с облегчением. У него есть несколько минут, чтобы размять одеревеневшее тело. И утихомирить мысли.
***
И какая муха укусила этого ильха? Злой, как бешеная собака! Слова цедит так, словно каждое стоит пригоршню пепла. Еще и отворачивается, будто видеть меня не может!
Хотя, похоже, так оно и есть. Видать, Шторм уже сто раз пожалел, что вытащил чужачку из Белого Ёрмуна. Одни беды со мной.
Я влетела в таверну и огорченно вздохнула. Нана не крутилась у котлов, а значит, греть еду мне придется самой. Благо, в углублении лежали горячие булыжники. Вчера я видела, что некоторые ильхи опускают такие прямиком в похлебку и остывшее варево тут же начинает бурлить.
Проверив котелки, я нашла остатки вчерашней трапезы. Утром жирная рыбная похлебка выглядела совсем не так аппетитно, как накануне. Но я налила полную миску и отправилась обратно.
Ильх все еще был за валунами. Сидел на камне и рассматривал море с таким видом, словно никогда его не видел. На мое подношение глянул косо.
– Утром я ем пирог, – оповестил он.
Я посмотрела на миску в своих руках и подумала, а не надеть ли ее на голову наглеца. Даже удивительно, вчера я весь вечер ждала возвращения Шторма, думала о нем, а сегодня уже снова готова его прибить!
– Дай сюда, разольешь. – Ильх отобрал у меня посудину в тот миг, когда я почти решилась украсить похлебкой его макушку. – Пироги Нана хранит в печи, она всегда оставляет для меня кусок. Принеси, лильган.
Хотела сказать, что я ему не прислуга, но прикусила язык. Ладно, я действительно многим ему обязана. И принести еду совсем несложно. Но все равно ведь злит!
Сбегав за сдобой, я снова вернулась к валунам, ругая ильха на чем свет стоит. Протянула Шторму, но он покачал головой.
– А теперь ешь, лильган. Мертвый город потребует сил. Ешь.
Я так и застыла с куском пирога в руках. Так это он что же, для меня?
Шторм невозмутимо ел рыбную похлебку и снова на меня не смотрел. А я почему-то не могла выдавить и слова. Злость испарилась без следа. И снова внутри разлилось что-то сладкое и почему-то пугающее.
Я потрясла головой. В бездну эти странные чувства. Мне бы с проклятым городом разобраться!
– Раз конухм назначил мне платой походы в проклятый город, то я должна знать о нем больше, – сказала я, прожевав пирог. Вкусный, однако!
– Все, что нам известно, ночью рассказал Ирган, – бросил Шторм.
Я подняла брови, обернувшись. Он что же, следил за мной? Ильх на мой возмущенный взгляд лишь усмехнулся.
– Ирган многим мне обязан. Так что о твоем интересе поведал, как только я вышел из воды. Но добавить я могу немного. Когда-то город и правда был лучшим на земле озер и скал. Но его риар совершил преступление против Перворожденных. Против всего сущего. И был за это наказан. Саленгвард стал вечным укором для всех фьордов. Я не знаю точно, что произошло, Мира, ведь это случилось очень давно, остались лишь слухи. Город закрыли и наложили запрет на его посещение. Даже в эти воды входят лишь отверженные, как ты видишь. Те, кому больше некуда деться. Ни один порядочный ильх и ни одна дева не рискнут сунуться в эти земли. Саленгвард убивает.
– Но вы все живы и выглядите довольно бодрыми, – возразила я.
– Все дело в пепле, – на лицо Шторма набежала тень. – И это тоже ужасное… преступление.
– Но почему? Чьи кости становятся пеплом?
Ильх тщательно вымыл пустую тарелку, поставил ее на камень.
– Сама увидишь. Идем.
На этот раз преодолеть скальные «рукава» оказалось легче. Я уже знала, чего ждать, и не шарахалась от каждой встречной рыбешки. Купальни встретили знакомым плеском, но сегодня Шторм не смотрел под ноги и уверенно вел меня по террасам-бассейнам.
– Нам сюда, – негромко сказал ильх, перешагнув через бортик и по-кошачьи отряхнувшись. Капли воды разлетелись веером. Светлые ресницы варвара слиплись иголками, солнечный цвет подчеркнул зелень в его глазах. Я отвернулась. И какое мне дело до его глаз?
Потрясла головой, зябко потерла плечи.
– Разве мы не должны оставаться в воде?
– Мы быстро. – Шторм неожиданно взял мою руку, и я постаралась не вздрагивать от удовольствия. Ладонь у ильха оказалась неожиданно теплой. – Тебе пора узнать правду.
Он потянул меня в сторону открытой двери. Я пошла следом, ежась от легкого ветерка и мокрой одежды, неприятно липнувшей к телу. Хотя солнце уже старалось вовсю, согревая фьорды.
Мы оказались на небольшом полукруглом выступе-балконе. Пустом, если не считать массивной треноги с длинной трубой. Вся она состояла из нескольких колец и шестеренок, а заканчивалась большой выпуклой линзой.
– Да это же… Это же подзорная труба! – ахнула я, присмотревшись.
– Мы называем это зрительной трубкой, – кивнул Шторм. – Она стоит здесь со времен Проклятого риара. И в нее ты сама все увидишь.
Я снова поежилась. На этот раз не от холода, а от ожидания. Почему-то смотреть оказалось страшно. Переселив себя, сделала шаг и прильнула к окуляру.
– Ничего не видно…
Шторм встал за спиной, его руки
