Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна

Со вторым ударом ввели "взыскующих правды". Оба были простоволосы и обнажены по пояс, чтобы исключить кольчуги, заговоренные рубахи и амулеты.

— Во времена моей юности, равноправная, по Золотому Мосту шли нагими и босыми, как в тот день, когда мы приходим в мир. Но с годами все становится проще… — уронил комендант. Росомаха так и не спросила его имя, а теперь было поздно.

Она во все глаза смотрела на "взыскующих". Наемника жрец, действительно, подлечил — он шел ровно, не морщась от боли и выглядел могучим и умелым бойцом. Но все же что-то с ним было не так. Не то слишком бледен, не то… приглядевшись, Росомаха увидела крупные капли пота на его лице. Хотя вечер был не жарким.

Она перевела взгляд на Янга. Их брак был политическим, ни тот, ни другая не чувствовали особенной необходимости его подтверждать… Так что раньше обнаженным Лесс супруга не видела. Священный Кесар оказался по-юношески тонок в кости. В густых сумерках было не рассмотреть, есть ли шрамы, но родимых пятен не наблюдалось. Ни одного. И кожа сухая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Жребий? — уронил в тишину комендант и потянул, было, руку за оружием.

Наемник хотел что-то сказать, но кесар его опередил:

— Не нужно. Мы договорились об очередности. Я иду первым.

— Это не совсем по правилам, — попытался возразить комендант.

— Но допускается, если никто не возражает, — сказал Янг.

Барабан ударил снова — и аскеры взмахнули веерами, раздувая рыжее пламя. Отблеск огня упал на…

Вместо бревна между столбами был протянут… даже не канат. И не веревка. Струна — толщиной чуть больше волоса. Ее было не разглядеть и вблизи, но огненные блики дали такую возможность и Росомаха с нарастающим ужасом увидела тончайшую золотую нить, протянутую от одного столба до другого. Над саблями.

Она похолодела. Показалось — сердце замерло на вздохе и забыло, как биться. Росомаха поняла, что такое Золотой Мост, почему его так боялся наемник и что сейчас произойдет.

Запредельным, почти невозможным усилием воли она заставила свой голос звучать спокойно и равнодушно:

— Любезнейший, разрешите мое недоумение. Насколько я вижу — струна слишком тонкая. Она не может выдержать веса даже ребенка, не то, что взрослого мужчины.

— Струну благословил жрец, — пояснил комендант, — она выдержит столько таров, сколько нужно. Лишь бы ступивший на мост был правдив.

…Боги Претемные, не закричать бы!

Росомаха увидела, что Янг направляется к ней и выпрямилась. Комендант отодвинулся, давая им необходимое уединение.

Кесар наклонился к самому уху и тихо, на грани слышимости, шепнул на имперском:

— Прогони страх из своих прекрасных глаз, несравненная. Рауша не любит, когда в ней сомневаются. Пожелай мне справедливого суда и будь безмятежна. Безмятежность — а вовсе не страсть позволяет богам нас слышать.

— Но… — Лесс сглотнула, горло перехватило и вопрос так и не прозвучал.

— Да, — одними глазами улыбнулся Янг, — Я это уже делал. Ничего страшного здесь нет. Наслаждайся зрелищем, моя кесара. Такое ты увидишь не часто.

Супруг как-то сразу отдалился. Не спеша, он подошел к столбу и в тишине, несколькими рывками, забрался наверх. Встал. Снова застучал барабан. На этот раз аскер бил в него непрерывно, в одном ритме.

— Зачем это нужно? — снова не удержалась Алессин.

— Чтобы у взыскующего не было искушения быстро пробежать по мосту, — любезно отозвался комендант, — так могут многие. Цирковые артисты, всякие жонглеры и бродячие фокусники делают это на деревенских представлениях. Поэтому барабан звучит в особом ритме. Один удар — один шаг. Пропускать шаги можно. Ускорять — нельзя.

Янг стоял на вершине столба, облитый светом от горящих жаровен и слушал барабан. Его никто не торопил — вмешиваться в божий суд не полагалось. Наконец он, видимо, поймал нужное состояние и поставил ногу на струну. Она завибрировала.

Росомаха вцепилась в ткань покрывала так, что острые грани самоцветных камней обожгли тонкие пальцы болью. Она не заметила боли, потому что кесар в этот самый миг оторвал и вторую ногу — и полностью шагнул на Золотой Мост.

Широко раскинул руки. Поймал равновесие — и переступил, раз… другой. Приставляя пятку ровно к носку. Маленькими шагами, не спеша, в ритме барабанов он медленно заскользил над оскаленными саблями.

Густой звук ударов плыл над крепостью. Наемник обхватил себя руками, гася дрожь. Его рот ходил ходуном — то ли стучали зубы, то ли он беззвучно молился о том, чтобы кесар не дошел…

Чем дальше от опоры, тем сильнее провисала нить. Но Священного, казалось, это и вовсе не беспокоило. Он шел так же спокойно и ровно, не ускоряясь, но и не замедляя шаг, точно так же приставляя пятку ровнехонько к носку. Один шаг — длина ступни и не больше.

Барабан бил. Росомаха обмирала от страха и восхищения, и из последних сил дышала правильно, чтобы не сорваться на крик… Время словно остановилось для нее, а барабан стучал в ритме сердца.

Когда он, наконец, смолк и на площадь упала абсолютная тишина, девушка не поверила, что все кончилось. Он дошел!

Перед глазами качались жаровни, малиновый огонь, отсвет на оскаленных саблях.

— Взыскующий Янг доказал, что слова его правдивы. Что скажешь на это, взыскующий Дион? Готов подняться на Золотой Мост и положиться на милость богов?

— Нет, — замотал головой наемник, — Нет, нет…

За ним безмолвной тенью, без всякого приказа, вырос аскер с саблей.

— Тогда говори правду или умри, — уронил комендант.

— Никакого демона не было, я солгал! Это была женщина… Магичка. И она не нападала на нас, мы поджидали ее у дома, в который она зашла.

— Зачем, — спросил Янг, одевая поданную слугой рубаху, и опоясываясь кушаком.

— Надо было обыскать ее и найти записку или подарок от мужчины.

— Вот как… А если бы ничего не нашлось?

— Запугать эту служанку, чтобы она показала, что ее госпожа путается с посторонним мужчиной, нарушив обеты.

Супруга коменданта злобно фыркнула, но промолчала, приученная не открывать рта без приказа.

— Кто поручил вам опорочить честную госпожу?

— Не знаю, святым Каспером клянусь. Заказчик не назвал имени.

— Как он выглядел? — спросил комендант, — Мужчина или женщина?

Наемник открыл рот… лицо его перекосила судорога боли, он ухватился за грудь и повалился навзничь.

Янг присел рядом, взял за руку. Оттянул зрачок.

— Мертв, — сказал он, выпрямляясь. — С него взяли клятву молчания. Поэтому он ничего не сказал под пыткой.

— Почему же он развязал свой грязный язык здесь? — удивился комендант.

— Это божий суд. Понадеялся на милость высших сил и на то, что они защитят его, если он все же скажет правду. Но то ли веры в нем было слишком мало, то ли грехов на вороте повисло слишком много. То ли его нить больше не нужна в Гобелене… Рауша решила — и я не тот, кто будет оспаривать ее волю! Уберите его и закопайте за стеной.

Неслышным мягким шагом кесар приблизился к Росомахе. Она порывисто поднялась навстречу, собираясь… кинуться на шею? Разреветься, освобождаясь от пережитой жути?

…Говорят, хорошие мысли всегда вовремя? Лесс осенило точно не ко времени. Она застыла, переваривая свое озарение. И когда подошел Янг, готовый обнимать и успокаивать — она азартно выпалила:

— Я знаю, как нам его поймать!

— Эшери… — Алессин осеклась и быстро поправилась, — милорд нас научил одной игре. Она похожа на сто клеток, но клеток там всего шестьдесят четыре, зато фигур шесть видов: пехотинец, легкий конник, катафракт, крепость, король и королева. У каждого игрока по шестнадцать фигур и надо лишить соперника возможности атаковать.

— М-м… Так значит это — сражение, несравненная?

— Да, и я была не самой последней в этих боях, — Росомаха забралась на диванчик с ногами, карие глаза поблескивали азартом.

— Ничуть не сомневаюсь, — поощрил ее Янг.