Иные города (СИ) - Линдт Нина
И призрак просто упал на клинок меча и растворился в воздухе. Настя опустила оружие. Они сидели в темном соборе обнявшись, пока перед ними из темноты не вышел демон.
— Лика, ты первая. Иди в агентство. Я приду туда с Настей.
— Мы можем вместе… — нерешительно начала Лика.
— Делай, как сказал, — грубо прорычал он из темноты.
Лика нехотя поднялась, взяла лук и ушла.
Темнота перед Настей не двигалась, и она, чтобы преодолеть страх, заговорила.
— Почему именно в храме случилось все это? Разве демоны, нечистая сила могут входить в храм?
— Могут, конечно.
— Значит… все неправда? Все, чему учат? Вера, Бог, Рай и Ад? Все это не существует, все обман. Только зло вокруг, — она обхватила себя за плечи.
У него не было желания вступать с ней в дискуссии на религиозную тему. Все равно не поймет. Он сгреб ее с пола и поставил перед собой.
— Подумай о том, что такое Рай. Рай — это отсутствие сомнений, поисков, экспериментов, страсти. Рай — это жизнь животных. Это вовсе не конкретное место, а способ существования. Как только в сознание человека ворвалось знание, рай для него закончился. То же самое с Адом. Ад пуст, все бесы здесь. Ведь ошибки и проступки, равнодушие и страсти горят именно здесь.
Она разозлилась.
— Хватит сыпать цитатами! То не твои слова, ты срываешь их с губ людей!
— Срываю? — изумился он ее наглости, — или нашептываю? Может, у меня авторские права на всю эту дребедень.
Настя почувствовала смех в его тихом голосе. Да он просто издевается над ней!
— На все? Ты претендуешь на все?!
— Я во всем, что когда-либо создавало человечество. Почему бы и нет?
— Но я хочу услышать тебя. Не Сократа, Гете и Булгакова. Тебя.
— То, что я думаю, не так красиво.
— Скажи.
Он приблизился к ее уху, и, когда заговорил, тихо, раскатисто, словно гром вдали, она задрожала.
— Тебе лучше сбежать, маленькая девочка, волк слишком велик и хитер для маленькой Насти. Ты не справишься, маленькая девочка. Ты в лесу. И за каждым деревом волки.
— Я не боюсь тебя, демон, — она постаралась унять дрожь в коленях и подняла подбородок.
— Ты не знаешь еще демона. Ты знакома лишь с графом Виттури. Демон слишком огромен для разума маленькой девочки. Твой лес темен, опасен, полон ужасов, — каждое его слово раскаленным кинжалом било ее сердце.
— Я не маленькая девочка. У меня есть меч, — дрожь стала такой заметной, что она клацнула зубами. Но он, казалось, наслаждался ее страхом и попытками выдержать его напор.
— Девочки-воины долго не живут. Жанна тоже считала, что в силах бороться со злом. Один неверный шаг, и те, за кого ты борешься, кого защищаешь, разорвут тебя в клочья. Есть только ты, темный лес и волки. Ты можешь осветить его огнем своего сердца, но помни, что огня не хватит на весь лес, свет исчезает и мрак побеждает, а сердце горячее рассыпается в искры и угасает.
— Тогда в чем смысл? — она крикнула, и эхо разнесло вопль по храму. Он обнял ее, и дрожь, от которой девчонка ходила ходуном, улеглась. Довольно испытаний на сегодня.
— Вот это я и ищу, — промурлыкал он ей на ухо.
Его руки крепко держали ее за талию, и голова кружилась от его прикосновения и голоса.
— Может, он в волке, в лесе или в тебе, маленькая девочка. Или во мраке, скрывающем это все. Пойдем домой, маленькая Настя. Ты однажды вырастешь до Анастасии, если волки не растерзают тебя раньше.
Смысл сказанного им был неясен, но все ее сознание цеплялось за перекаты его голоса, как за нить Ариадны, способную вывести ее из ночного кошмара, в который превратилась реальность. Покорно, доверчиво, она слегка уткнулась ему в плечо, в то время, как хотелось, безумно хотелось обнять его. Мрак смотрел на них сотнями равнодушных глаз. Демон усмехнулся ему с вызовом, подхватил рыдающую девчонку и шагнул с ней в проход.
Из дневника Насти: «Я сломалась после того вечера в Ином городе. Что-то неисправимо повредилось во мне, нарушилось. Так на фарфоровой чашке появляется ни с того ни с сего трещина. Может, это было осознание того, что мы не так круты, как казалось до этого. Я думала, мы победоносны, неуязвимы, эта мысль была во мне, признаюсь, несмотря на то, что здравый смысл, естественно, давал понять, что мы уязвимы. Но именно после того, как Джонни потерял глаз, а я ничего не смогла сделать, чтобы этому воспрепятствовать, во мне резко упал боевой дух.
Помимо того, что меня сильно знобило, я ощущала еще чувство вины перед Джонни. Я была там и ничего не смогла сделать, чтобы ему помочь. Он теперь носил повязку на лице и шутил, что решил стать пиратом, но мне казалось все время, что его здоровый глаз смотрит на меня с осуждением. И еще какая-то внутренняя ярость ощущалась в нем, которой я начинала побаиваться.
И в то же время, именно он через два дня сгреб меня с дивана в кабинете Цезаря, откуда я не выходила, мучаясь от последствий пережитого, и вытолкал вместе с Диего на экзамен по испанскому. Экзамен я написала плохо, потому что все то время, пока я сидела, склонившись над листами с тестами, в голове только звучал голос этой дьяволицы:
— Бесполезная девчонка!
Да уж, куда бесполезнее.
С экзамена я вернулась опять в агентство. На диван, с книжками по демонологии, которые противоречили друг другу. Устав блуждать в догадках и сомнениях, я отправилась бродить по кабинетам. Итсаску снова медитировала на быстро мелькающие строчки на черном экране. Цезарь был занят с Ликой планированием поездки в США на встречу с местным агентством по поводу пропавшего музейного экспоната. Серж с помощью какой-то мини-сварки пытался приварить проводки в странном приборе.
— Что делаешь?
Он снял сварочную маску, поправил очки и взъерошил волосы. Улыбнулся мне задорно и приложил палец к губам.
— Это секрет. Пытаюсь сделать прибор, который засекает демонов.
— В присутствии графа этот прибор вряд ли полезен… — усомнилась я.
Серж поманил меня ближе.
— Можно будет исключить определенные волны, которые принадлежат именно ему, — он показал мне совершенно хаотичные чертежи. Он явно хотел и дальше рассказывать мне о приборе, но я спросила:
— Серж, а ты не ревнуешь Итсаску к нему?
Парень удивленно наморщил лоб:
— А почему я должен ревновать?
— Ну, — осторожно сказала я, — она так танцевала с графом…
— Это же всего лишь танец, Настя, — засмеялся он. — Итсаску его обожает, как учителя. Тем, кого любишь, надо доверять. Я доверяю ей, не сомневаюсь ни минуты. Если она решит закончить отношения, она скажет об этом напрямую, потому что врать и искать красивые фразы — это не про нее. Сама знаешь, она рубит с плеча.
— Нелегко быть человеком в такой компании… — вздохнула я.
Серж посмотрел на меня внимательней:
— Эй, ты что? Не вздумай считать себя незначительной. На то мы и команда, чтобы каждый был важен. И потом, у тебя есть дар, особенный. Разве это не здорово? Я всего лишь техник и разработчик новых устройств, если на то пошло. А ты видишь призраков.
— Это не совсем тот дар, что мне хотелось бы иметь, — возразила я.
— Мы не выбираем, нас выбирают, — пожал плечами Серж. — Главное, что мы все вместе, а с остальным справимся.
— Серж, а что за портрет стоит на лестнице агентства? — решила поменять тему.
— Это мое изобретение, камера для слежения, которая оценивает проходящего на предмет опасности. И если есть опасность, то в агентстве подается звуковой сигнал.
Диего заглянул в лабораторию:
— Серж, ты мне нужен, в кабинете Цезаря вышла из строя система связи. А прям вот сейчас на связь выйдет агентство в Нью-Йорке.
Ребята ушли, а я погасила свет в лаборатории и двинулась дальше по коридору агентства. Вдруг вспомнила про комнату, где стоит только один стул, и заглянула в нее.
Граф Виттури сидел на стуле спиной ко мне и лицом к большому окну, за которым был виден город. Я сначала решила пройти мимо, но потом осталась смотреть на его волосы, широкую спину, лежавшие на коленях кисти с красивыми пальцами. Голова его была запрокинута, блики от аквариума на потолке оставляли на его лбу золотистые дорожки.
