Звездная ночь - Грей Клаудия

— Ой-ой! — заскулила я, глядя на окровавленный палец.

Балтазар в мгновение ока оказался рядом со мной.

— Ох ты. Но вроде бы ничего страшного. — Он быстро собрал осколки и выбросил их в урну.

— Нет, мне просто нужен бинт. — И тут я подумала...

Мы стояли близко друг к другу, настолько близко, что тела наши почти соприкасались. Вместо того чтобы открыть кран и подставить палец под струю воды, я нерешительно подняла руку, и она оказалась рядом с губами Балтазара.

Я застала его врасплох; ему потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, к чему я клоню. Потом он сомкнул пальцы у меня на запястье и взял мой палец в рот, пробуя мою кровь. Он закрыл глаза. От прикосновения его языка к моей коже что-то внутри меня перевернулось, дыхание перехватило.

Буквально через секунду Балтазар отодвинул мою руку от своих губ. От пореза осталась только розовая полоска.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да. — Я чувствовала невыносимую незащищенность.

Кровь дала Балтазару возможность заглянуть в мои мысли; он только что пережил те же эмоции, что испытывала я. Интересно, показались ли они ему такими же противоречивыми, как и мне?

— Что ты видел?

Балтазар все еще удерживал мою руку в своих, его крупные пальцы полностью обхватывали мое запястье.

— Просто любопытство, и все. Мне досталось слишком мало крови, чтобы по-настоящему понять тебя. — Голос его звучал на удивление жестко. — Когда ты в конце концов разделишь с кем-нибудь кровь, ты поймешь, в чем разница.

Я вспомнила, как уловила намек на чувства Балтазара, когда в ночь Осеннего бала лизнула его палец. За этим кроется большее, куда большее, о чем я даже не догадываюсь, — истинные тайны вампира.

Вот что значит быть вампиром.

Когда-то я спрашивала, должна ли я обязательно стать вампиром, хотя вроде бы и сама этого хотела. Но теперь, потеряв Лукаса, я не желала даже задумываться над этими вопросами. Меня уже тошнило от того, что мне неизвестно, что я такое, как себя вести, что думать. Если я сумею понять, что значит быть вампиром, может быть, все эти вопросы отпадут сами собой. Я посмотрела на Балтазара и прошептала:

— Выпей моей крови.

Он не шелохнулся, но я почувствовала в нем перемену — своего рода напряжение, которое словно наэлектризовало воздух между нами.

— Ты имеешь в виду — прямо сейчас?

— Сегодня вечером сюда никто не придет. Мы одни и можем делать все, что захотим.

— Я не об этом. — Его глаза вспыхнули, и я почувствовала приятную слабость и страх, как в мгновение перед тем, когда твоя машинка на американских горках обрушится вниз. Он провел двумя пальцами по моей щеке. — Бьянка, ты уверена?

— Я уже сказала. Да. — И тут смелость покинула меня, потому что я понятия не имела, как это происходит. — Мы просто... ты...

Что нужно сделать — может, просто отвернуть воротник блузки и позволить ему укусить меня? Или он укусит меня в руку? Я не знала и чувствовала себя полной дурой.

— Тебе лучше лечь. Иногда от этого кружится голова. — Балтазар сжал мою ладонь. — На диван?

— Хорошо, — ответила я, тряхнув головой, как будто ничего особенного в этом нет.

Глупо, конечно, потому что на самом деле это было очень серьезно, и мы с Балтазаром оба это понимали. Но я просто ничего не могла с собой поделать.

Пока мы, держась за руки, шли к дивану, ноги мои дрожали. Балтазар порылся в одном из шкафов и вытащил парочку темных полотенец. Компьютер перешел в режим ожидания, монитор погас, и в кабинете сделалось темно, но я не стала зажигать свет. Будет проще, думала я, если все произойдет в полумраке.

— Тебе, наверное, лучше... Я не хочу испортить твою блузку, — произнес Балтазар сдавленным голосом.

Он уже расстегивал манжеты на своей рубашке.

— Ну да. — К счастью, под кружевной блузкой на мне был топик.

Я отвернулась от Балтазара, расстегнула блузку и положила ее на стул. Хотя топик и юбка выглядели куда более скромно, чем то, что я надевала на пляж, мне казалось, что я полностью раздета.

Повернувшись, я увидела, что Балтазар уже снял рубашку. Я никогда раньше не видела его обнаженного тела. От одного взгляда на широкую грудь, скульптурно вылепленные плечи, мускулистую талию мне захотелось к нему прикоснуться. Мне показалось, что он чуть не в два раза шире меня и закроет меня целиком.

Я к нему не прикоснулась; я вообще ничего не сделала. Балтазар расстелил полотенца на диване.

— Ну вот. Ложись.

Послушавшись, я пристроила шею так, чтобы кровь могла полностью впитаться в полотенца, но мне все время казалось, что я двигаюсь, как в замедленной съемке. Балтазар лег рядом со мной. Сердце мое колотилось так, что мне казалось — оно сейчас просто разорвется.

Балтазар провел рукой по моим волосам, ласково улыбнулся и спросил уже более спокойно:

— Волнуешься?

— Вроде того, — призналась я.

— Не надо. Обещаю, я буду хорошо о тебе заботиться.

— Чем дольше мы ждем, тем сильнее я нервничаю.

— Ш-ш. — Балтазар поцеловал меня в лоб и начал поцелуями прокладывать дорожку к изгибу шеи.

Первое же прикосновение его губ к моей коже заставило меня напрячься. Он погладил меня по руке и замер. Я поняла — он ждет, чтобы я расслабилась и привыкла к его близости.

Никогда я к этому не привыкну! Казалось, что потолок опустился ниже, словно все вокруг меня сжимается. Я понимала, что это не превратит меня в вампира — только человеческая кровь, которую пьешь до тех пор, пока человек не умрет, способна это сделать, но все равно чувствовала, что пересекаю черту.

Я заставила себя расслабиться. Балтазар резко вдохнул и укусил.

Ой, ой, как больно! Я вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но тут сделалось уже не так больно, и я почувствовала, как что-то сильно-сильно тянет. Это моя кровь переливается в него. И хотя тело мое не шевелилось, мне казалось, что я раскачиваюсь взад и вперед, взад и вперед, голова кружится, меня убаюкивает, и хочется еще.

Мир подо мной словно провалился. Это напоминало обморок, только не пугающий, а чудесный. Единственное, за что я могла цепляться, единственное, что у меня оставалось, — это тело Балтазара рядом со мной.

Его язык двигался по моей шее, Балтазар сосал кровь, и это было щекотно — и тут он отодвинулся.

— Пей, — прошептал он. — Бьянка, выпей моей крови.

Я притянула его к себе, прижалась лицом к плечу и почувствовала знакомую боль в челюсти — это росли клыки. От Балтазара вкусно пахло, кожа его была гладкой, и за какую-то долю секунды я перескочила от неуверенности, хочу ли я его укусить, до понимания, что должна. И вонзила в него зубы.

Кровь, обжигая, хлынула мне в рот, и меня мгновенно заполнило все то, что Балтазар чувствовал и видел. Вкус тоски, одиночества и бесконечное желание утешения. Все то внутри меня, что понимало одиночество, потянулось к нему, связывая нас. В сознании возник мой образ — нет, не мой, но кого-то так похожего на меня, что даже я могла перепутать. У нее были темные волосы, она носила длинные платья с широкими юбками и бежала по осеннему лесу, хохоча и кружась среди опадающих листьев.

Он любил ее и хотел быть с ней. Я хотела быть ею. Я хотела быть кем угодно, только не собой.

И еще я попробовала на вкус его желание — неукротимое, сильное физическое желание. В сознании вспыхивали окутанные тайной картинки, ощущения, понимание секса, которое было у него и которого не было у меня — точнее, не было до этой минуты. Мое тело откликалось на все это, и тут я почувствовала, что его клыки все глубже впиваются мне в шею в ответ на мое возбуждение. От этого я захотела его еще сильнее, а он сильнее захотел меня, и наше желание усиливалось снова и снова, и вот я уже не могу больше ждать ни секунды дольше...

Балтазар поднял голову, и мой укус тоже прервался. Он поцеловал меня — не один, а полдюжины раз, каждый его поцелуй был неистов и сладок от крови. Я целовала его в ответ, хватая ртом воздух, когда губы наши разъединялись.