Эдриан Феникс - Взмах крыльев
— Держись, — шептал Данте, — держись.
Улыбка мелькнула на бледных губах Джея.
Подпитываемый адреналином, Данте потащил Этьена по полу, подползая к Джею. Пот стекал на глаза. Боль пронзала виски. Он прокусил клыками свое запястье. Целебная кровь полилась снова.
Я знал, что ты придешь за мной.
Мысли Джея проникли сквозь боль, вьющуюся в мозгу Данте, заставляя замолчать шепчущие голоса.
Я знал, что ты придешь.
Кто-то навалился на Данте, прижимая сильнее к бетонному полу. Потянул его назад на колени, стискивая стальной хваткой. Вжимаясь бедрами. Пальцы сомкнулись на горле вокруг воротника.
Я знал.
Данте напряженно боролся, пытаясь вырваться из удерживающей хватки, чтобы добраться до своего запястья. С усилием тащил всех троих по полу. Он прополз около фута, прежде чем силы его оставили.
С губ Джея слетел выдох. Его сердце остановилось, свет в глазах потух.
Рука отвела волосы Данте в сторону, теплые губы коснулись уха.
— И как себя чувствуешь, отродье?
Данте закричал.
Глава 19
Падший
Люсьен летел, прорезая крыльями ночной воздух, закрыв глаза и слушая замысловатую арию, звучащую в его сердце и разуме, сплетающуюся в сознании в неясное послание. Теперь он знал, кто исполнял песню, какой длинный путь он проделал и почему.
Люсьен хранил молчание, его собственная небесная песнь оставалась невысказанной. Он отказывался делиться чем-либо с поющим в упоительной новоорлеанской ночи.
Прохладный влажный воздух проносился мимо, покрывая лицо каплями росы, сверкающими в лунном свете. Люсьен все еще чувствовал на губах вкус крови Данте, насыщенный и сладкий. Ощущал его сопротивление и досаду. Улавливал боль, злость и горечь.
Ты всегда поддерживал меня. Что бы ни случилось, позволь мне помочь.
Закрой свой разум. Поставь щиты. Обещай мне.
Пошел ты.
Обещай.
Открыв глаза, Люсьен выбросил все мысли о Данте из головы. Его песнь была не единственной, чем он не хотел делиться. Он пронесся на крыльях сквозь ночь и, достигнув кладбища Сент-Луис №3, спланировал на землю. Мертвые листья, подхваченные порывом ветра от взмахов крыльев Люсьена, вихрем пронеслись по дорожке кладбища. Его босые ноги коснулись холодного камня.
Ангел взгромоздился на окутанную туманом гробницу с именем «БАРОН», его черные кожистые крылья обернулись вокруг тела, скрывая от взглядов все, кроме когтистых ног. Серебристые метки, видимые лишь в свете звезд, были выгравированы на крыльях. Его запах — озон, невозделанная земля и холодная ночная роса — наполнял город мертвых.
Внезапная тоска огнем разлилась по венам Люсьена и сжала горло. Одиночество затопило сердце, которое билось в такт звучащему повсюду ритму небесной песни. Прошло столько времени. Но это был его выбор.
— Здравствуй, Локи. Отлично исполнено, — сказал Люсьен. — Твое приглашение получено.
Песнь неба резко прекратилась, и густая тишина, молчали даже насекомые, накрыла кладбище.
— Получено, но осталось без ответа. Очень интригующе, брат. — Крылья ангела отодвинулись назад, открывая склоненную голову.
Серебристые метки вились и петляли по всей правой стороне обнаженного тела Локи, через шею, торс и когтистую руку. Наручи с золотой шнуровкой обхватывали оба жилистых запястья и правый бицепс. Толстая гривна[47] окольцовывала шею. Длинные рыжие волосы скрывали лицо, словно вуаль. Несколько прядей развевались на ветру.
Локи поднял голову. Золотые глаза мерцали в темноте.
— Предвидишь проблемы для своего гнездышка?
— Проблемы? — Люсьен фыркнул, скрестив руки на груди. — От тебя? — Его крылья выгнулись за спиной. — Ты пытаешься уморить меня смехом, брат?
Складывая крылья, Локи взглянул на луну с многострадальным выражением лица.
— Пхах! Старый добрый Самаэль. Никакого чувства юмора.
— По крайней мере, побольше, чем у Лилит. — Даже спустя тысячу с лишним лет, он все еще чувствовал угрызения совести, произнося ее имя.
— Говоришь, как истинный бывший возлюбленный.
Шагнув вперед, Люсьен вытянул руку и схватил Локи за лодыжку. Дернул. Испуганное выражение лица, взмахи крыльев, и Локи рухнул на землю со своего насеста.
— Она уже простила тебе шутку с ангелом Моронием? — спросил Люсьен.
— Ну, более-менее, — пробормотал Локи. Стоя на коленях на окутанной туманом земле, он свирепо смотрел на Люсьена. — Это было так необходимо?
— Несомненно. Расскажи, она все еще правит Геенной? — Образы черных струящихся волос, темных глаз и бархатистой кожи вспыхнули в сознании Люсьена. Он застыл, осознав, как же Женевьева была похожа на нее. Была?
Продолжая сидеть на коленях, Локи сорвал несколько желтых гвоздик из вазы, стоящей перед запертой на висячий замок железной оградой гробницы.
— Я удивлен, что тебя это волнует после всех веков, что ты скрываешься в мире смертных, — пробормотал он. — Но да. А Габриэль объединился с Люцифером, чтобы начать очередную кампанию против нее.
Люсьен присел перед ним.
— А ты, естественно, играешь на два фронта.
Локи вдохнул сладкий аромат гвоздик, прикрыв глаза от удовольствия. Туман вился вокруг его обнаженной фигуры, клочьями повисал на крыльях.
— Ммм. Естественно. Но я здесь не поэтому.
Люсьен дотронулся когтем до подвески в виде рунической «Х», висевшей на шее.
— Нет, не поэтому. Ты ищешь потомков Падших, которых больше нет, ибо род прервался со смертью Яхве.
Открыв глаза, Локи пытливо смотрел на него.
— Нет? Я тебя умоляю. Мы оба знаем, что Создатель здесь, — он впился в желтые лепестки острыми зубами. — Я слышал его песнь хаоса, брат, — дикая, юная, мужественная. Он могущественен. Но ты тоже должен был ее слышать.
Люсьен выдержал взгляд ангелаи ничего не сказал. Он верил — он надеялся — что раз Падшие так давно покинули мир смертных, то песнь Данте никто не услышит; что первого со времен Яхве рожденного Создателя — и первого в истории Создателя-полукровку — не обнаружат.
Тщетная, отчаянная надежда.
Локи опустил гвоздики и окинул Люсьена долгим взглядом.
— Впрочем, я даже не надеялся найти тебя. О тебе все еще говорят шепотом.
Люсьен покачал головой, отвращение сковало мышцы. Говорят шепотом. Потому что он пытался защитить истерзанного Создателя. Отзвуки наполненных болью слов Яхве все еще звучали в его памяти спустя все это время.
