Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара
Глава 3
Мы неспешно, верхом – верхом! – двигались куда-то. Лошадка подо мной была смирная и воспитанная, мне уже почти нигде ничего не натирало и позвоночник не отваливался, но я все еще не понимала, в чем прелесть верховой езды. Вот магмобиль – совсем другое дело. Другое дело, что по лесу на магмобиле не проехать.
Тьен Эфар был как всегда великолепен. Без ажурного обруча, зато волосы убраны в косу, очень похожую на ту, что Ине себе сооружал. Вон даже какие-то сверкающие нитки вплетены. А хвостик крючком завернулся. Одежда с виду попроще, но это только с виду. Стоит Альвине шевельнуться, как на однотонной ткани проступает затейливый рисунок.
И все же, сколько на самом деле могла стоить бусина, если темный за все время пути даже не заикнулся о сопутствующих расходах на мое содержание? Только в самом начале намекал, что мне придется приплатить. И то, по-моему, исключительно, чтобы позлить.
– Какая бусина, искорка? – спросил Альвине.
– Гранатовая, с трещиной. С этой… жеодой из мертвого железа. Так Ине… А как правильно? Ине или Инне?
– А как он тебе назвался?
– Ине. Сказал, что этого достаточно для заключенного соглашения.
– Так и называй. Настоящее имя слишком личная вещь, чтобы сообщать его всем и каждому. Как он зовет тебя?
– В основном обуза или… – я открыла рот и закрыла. Альвине верно сказал, слишком личное. Это вот «элле’наар» как раз таким и было.
– Да он к своей лопате уважительнее относится, чем ко мне, – принялась жаловаться я, подробно перечисляя все некромантские прегрешения, пока не заметила, что Эфарель старательно старается сохранять невозмутимый вид.
– Бусина, – напомнила я.
– Природные резонаторы совершенно уникальная вещь. Найти свой природный резонатор для мага все равно, что встретить истинную пару – исключительная удача. Так что для одного она просто гранатовая бусина с трещиной, а для другого – невероятное сокровище.
– Что ты будешь делать, когда встретишь свое сокровище, тьен Эфар. Не страшно, что ты можешь не узнать, или встретить слишком поздно? Как это бывает у эльфов?
– Так же, как и у всех прочих. Мы влюбляемся, расстаемся, влюбляемся снова.
– А ты?
– Я жду свое сокровище, – лукаво улыбнулся невозможный эльф.
Затем он спешился и поймал меня, когда я выползала из седла.
Мы стояли в золотистой тишине, садящееся солнце выкрасило небо розовым, покачивались ветки, шуршали листья, свет сочился сквозь них и опускающиеся сумерки казались наполнены жемчужным сиянием. Огромный камень посреди поляны был как досадная клякса на акварели, угловатый, темный, с кривой трещиной-входом.
– Мы сюда? Что это?
– Жеода, – снова улыбнулся Альвине. – Только очень большая и правильная. Позволишь взять тебя на руки? Там спуск неудобный, но оно того стоит.
Я кивнула. Эфарель подхватил, как пушинку, обняв светом и тонким ароматом травы, ветра и каких-то цветов. Мне было приятно и легко, хорошо, но сердце билось спокойно. Никаких замираний и кульбитов, совсем не так, как когда Ине…
– Все в порядке? – спросил Альвине, осторожно ступая в темноте, хотя вполне мог соорудить светляк. – Ты вдохнула и все никак не выдохнешь.
– В порядке, просто вспомнилось. Скоро?
– Пришли.
Он опустил меня, подбросил вверх с ладони рой магических светлячков, и маленькая пещерка вспыхнула мириадами сверкающих лучей-радуг. Вся поверхность мрачноватого камня изнутри была покрыта множеством красных кристаллов, удивительно похожих на мою бусину.
Я лепетала что-то невнятно-восхищенное и в итоге замерла, глядя во все глаза. Светлячки вели себя как настоящие, роились, и от пляшуших по граням бликов казалось, что свет скатывается с камня на камень алой росой, глянцевыми ртутными каплями. Лицо Альвине выглядело зловеще-прекрасным, будто специально заставил меня говорить о бусинах и жеодах, чтобы потом привести именно сюда.
– Это пироп, разновидность граната, – пояснил он.
– Меня пугают подобные совпадения. Выглядит, как моя бусина, только наоборот, наизнанку.
Хотелось потрогать кристаллы, но я боялась разрушить волшебство очарования, ощутив под пальцами холодный камень.
– Я не знал о бусине, когда собрался тебе это показать. Мне запрещены контакты с миром вне Светлого леса, и я не могу никого пригласить, но хотелось, чтобы ты увидела что-то красивое. Мне показалось, что тебе это нужно.
Рука легла на плечо и меня снова укутало ласковым теплом, как дома, когда все было хорошо, когда все – было. Тогда я прикрыла глаза и рассказала ему о Холин-мар. О своем браке, не своем ребенке, мальчике Драгоне и его отце, о ритуале, склепе, боли, апатии, безысходности, побеге и поводке. Лишь про Ине не смогла сказать. Только то, что он есть и что он ведет меня в Иде-Ир. Глаза остались сухими, красные кристаллы роняли слезы вместо меня. Очень много слез из алого света.
– Прости… Прости, что меня не было рядом, когда их не стало, прости что не написал, не позвонил, не помог. Прости, что тебе пришлось пройти через все это, и прости, что путь еще не окончен. Прости… – шептал Альвине, отзываясь на мою боль своей, светлячки в пещерке вспыхивали, дробясь на блики, будто свет резало острыми гранями покрывающих камень кристаллов.
– Почему ты просишь прощения?
– Кто-то же должен.
Он помолчал. И смотрел внутрь меня, словно отчаянно искал что-то дорогое и давно потерянное.
– Твой отец был сложным и удивительным, а мама – невозможное чудо, настоящее волшебство. Ты – их продолжение. И то, и другое.
– Ты зовешь меня эхо пламени, разве эхо может быть чудом?
– Какое эхо может быть у огня, Эленар? – губы дрогнули, обозначая улыбку.
– Свет? Тень? – я вглядывалась в его лицо. – Кто я?
– Тебе решать.
– У тебя странный взгляд, тьен Эфар.
– Я вообще странный. Для эльфа. Слишком часто сбегал от нянек. Знаешь, я какое-то время думал, что ты и есть мое сокровище. Твой отец будто чувствовал и всякий раз так на меня смотрел… Брр.
– Он умел, да. Называл тебя смазливым щеглом, а сам до дыр зачитал книгу со сказками, что ты мне подарил. Но почему я?
Альвине задумался на мгновение, вздохнул. Сейчас он казался мне младше меня, хотя даже ровесником не был.
– Это будет секрет, ладно? Я иногда вижу, как будет. И явиделсвое сокровище. Не то, как она выглядит, – говорил он в лучистой бирюзе мерцало золотом, – а то, какая она. Она – искра, вспышка, звезда в коконе мрака, держит миры на золотых струнах, у нее странные глаза и крылья, которые нужно потерять, чтобы обрести снова, она вся из цветных осколков, но целая, видит свет во тьме и умеет петь тишиной. Ты так похожа на нее, что тогда, перед отъездом, я не удержался ипозвал, но ты не услышала. Так тоже бывает, иногда нужно время, чтобы научиться слышать. Я знал, что мы встретимся опять, и когда встретились, попробовал снова, но… – Интонация и тембр изменились, я тревожно заглянула в лицо Альвине: даже в красноватом свете пещерки был видно, как тонет в бледном золоте бирюза глаз. – Чей-то другой голос уже зовет тебя, Эленар. Несколько как один.
Несколько как один…
…жадные взгляды на влажной коже. Они мешали дышать. Запах. У каждого – свой. Гвоздика и карамель, полынь и мед, можжевельник и вишня, перец и яблоко, лимонная мята и розмарин…
Горячее железо…
– Эленар, смотри на меня…
Голос. Голоса. Они пели. Звук. У каждого – свой. Мне нужен тот, что во мне отзовется.
Элле’наар…
– Эленар, смотри на меня, – с пальцев Альвине стекало сияние и впитывалось под кожу. Дурнота, лишившая меня сознания отступала, но дышать было тяжеловато. Я чувствовала, как давит на сердце струна поводка. Разве что больно не было. Но это, надо думать, заслуга Эфареля, который усевшись прямо на землю, уложил меня к себе на колени, придерживая под спину, как ребенка. Рядом, бряцая кольцами и подвесками на уздечках, топтались лошади.
