Мой любимый Небожитель (СИ) - Анна Кривенко
«Точно стадо…» — подумалось ему со всплеском очередного разочарования, и правитель окончательно решил телепортироваться прочь, как вдруг тишину разрезал громкий плач маленького ребенка.
Минасцы начали оглядываться на шум, и вскоре молодая женщина с младенцем на руках была замечена всеми.
Она прижимала ребенка к себе, а по щекам ее текли слезы.
Прочитав ее чувства, Арраэх понял, что она в настоящем отчаянии. Ребенок умирал и сейчас плакал от боли.
Ребенок…
Только от звуков этого жалобного плача Арраэху снесло крышу. Дома у него скоро родиться такой же — дорогой и бесконечно любимый маленький комочек, его плоть и кровь…
Прежде, чем он подумал о последствиях (и как великого стратега только угораздило-то, а?), правитель телепортировался женщине, телекинезом расчистив себе свободный участок около неё.
Впрочем, минасцы и сами в ужасе-восторге отшатнулись, увидев невероятное перемещение. Гардияр был настоящим богом в их глазах. После подобного даже скептики не посмели бы усомниться в его божественности…
Но правитель видел лишь ребенка, остро чувствуя его страдания, пропуская через себя его боль и страх. Исцелить его было так легко: достаточно коснуться, влить в немощное тельце немного энергии, и все немощи тотчас же отступят прочь…
Мать ребенка — грязная изможденная нищенка — смотрела на правителя с отчаянной надеждой, и Арраэх просто позабыл обо всём. Ему стало плевать, усугубит ли он мифы о себе, как о божестве, или нет. Наверное, на него так сильно влияло осознание, что он уже сам почти отец…
Поэтому, протянув руку к ребенку, коснулся его щеки пальцами. Рука Арраэха слегка засветилась от всплеска его собственного волнения, но он тут же умерил поток силы, чтобы не навредить крохотному существу. Малыш вздрогнул, приглушенно вскрикнул, а потом начал быстро успокаиваться, убаюканный снизошедшим облегчением.
— Он здоров… — проговорил Арраэх на выдохе. — Береги его…
Молодая мать попыталась упасть на колени, но правитель не позволил ей этого сделать, сковав ноги телекинезом.
Толпа зашумела, захлёбываясь от восторга. К правителю потянулись руки, но он стремительно телепортировался, появившись на возвышении, где его ждал Миури, а потом, схватив бывшего монаха за руку, переместился с ним обратно в темную комнатушку.
Парень, пройдя сквозь пространство, выпучил глаза, испуганно озираясь вокруг, а потом попятился, едва дыша. Правитель недоверчиво приподнял бровь.
— Надеюсь, ты не собираешься умереть от восторга? — осторожно поинтересовался он, прекрасно ощущая всю палитру чувств парня перед собой.
Тот поспешно мотнул головой, а только потом сумел сделать вдох.
— Я буду… жить, — пробормотал он с трудом, — и служить вам, мой господин!
Обреченно махнув на него рукой, Арраэх отвернулся. Как же он устал! Пора уже прощаться…
Но Миури стремительно унесся прочь, чтобы через минуту вернуться с умопомрачительно пахнущей едой. И где он её достает так быстро?
Правитель не устоял и решил поесть перед разговором. Мясо показалось ему ещё более аппетитным, чем в прошлый раз, и его губы невольно растянулись в довольной улыбке…
Миури ел медленно, с обожанием поглядывая на Арраэха. Правитель пару раз скользнул по нему взглядом и вдруг понял, почему облик парня ему казался несколько иным, чем раньше: у того были абсолютно черные волосы, без единой седой волосинки!!!
Арраэх прекратил есть и удивленно приподнял брови.
— Миури, как исчезла твоя седина? — поинтересовался он осторожно, но парень всё равно смутился, словно девчонка на первом свидании.
— Я понял, что вы против обеления волос еще там, в пыточной. Сперва я не мог понять, почему. Но потом поразмышлял и понял: мы, люди, стали слишком высокомерны. Мы стали стремиться к обелению волос, словно желая стать подобными вам, а это неприемлемо! — на его лице появилось вдохновенное выражение. Черные глаза возбужденно поблескивали. — Поэтому я решил исправить это! У местной знахарки я нашел крепкую краску из смоляных растений и покрасил волосы! Теперь я чувствую себя обновленным и готовым для служения вам!
Речь бывшего монаха была настолько запальной, что правитель заслушался. Внутри скрутилась жалость. Какие же они все невежественные, словно дети! Искренние, где-то даже бесхитростные, но такие глупые и неприкаянные!
Поняв, что эмоции начали бить через край, Арраэх не выдержал и молча телепортировался прочь.
Оказался на незнакомой крыше — плоской и грязной.
Ночь вокруг раскинулась ясная, звездная. Вовсю светила местная луна, и чуть вдалеке появились очертания второго спутника. Оказалось, на Минасе две луны, просто одна показывается крайне редко…
Арраэх выровнял спину и подошел к самому краю крыши. Земля терялась во мраке, но оттуда исходило откровенное зловоние, и правитель понял, что всё еще находится в квартале нищих.
Его обуревало смятение, вызванное ошеломительным открытием: правитель безвозвратно изменился. Изменился настолько, что больше не мог никоим образом контролировать свои чувства.
Все его тысячелетия бесстрастности канули в лету, словно их и не было.
Перед глазами замелькали многочисленные воспоминания прежней жизни: вот он стоит напротив двух десятков пленников, которые посмели присоединиться к космическим пиратам и разорили небольшую обитаемую планету, находящуюся под покровительством зоннёнов. Среди преступников три женщины, в глазах которых слезы. Их эмоции как на ладони: они испуганы до смерти, готовы на все, чтобы остаться в живых, но… Арраэхом руководит только расчетливый рационализм. Если все они останутся живы, остальные преступники почувствуют себя безнаказанными. За свои жестокие злодеяния они достойны смерти! И Арраэх приговаривает их к смертной казни через смертельную инъекцию…
Не помогает и то, что некоторые из них — отпрыски аристократических семей. Правитель абсолютно неумолим…
В другой раз он не желает помиловать слуг, которые украли драгоценности его жены Мии. Любой преступник должен заплатить за свое злодеяние!
Мия…
Ее вечно печальное лицо, которое он принимал за прирожденную меланхоличность, не раз заставляло его испытывать раздражение, и супруга быстро превращалась в угодливую женщину, с которой было вполне комфортно. Арраэх никогда не спрашивал ее, чего она хочет. Приходил к ней только тогда, когда хотел, и мог исчезнуть из ее жизни даже на несколько лет…
Сердце в груди болезненно сжалось, а острое чувство вины затопило душу.
Каким же подлецом он был все эти сотни лет! Черствым самолюбивым подлецом, не видящим вокруг себя ничего, кроме собственной гордости. Да, он считал, что служит своему народу по заветам предков. Да, он совершенно не осознавал, каким черствым было его сердце…
Но разве это оправдание?
Ноги подогнулись, не в силах удержать тело, наполненное омерзением к самому себе, и Арраэх присел прямо на грязную крышу, не заботясь, как раньше, о своей маниакальной чистоплотности.
А достоин ли он
