Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева
И вот сейчас по тому, как он принял мой ответ, я поняла: маг не смирился с моим решением. Согласился, но не смирился.
Тишина, возникшая после этого, была совершенно иной. Она давила на виски, вымораживала изнутри. От нее захотелось избавиться любым способом. Спросить о чем угодно. И я не выдержала:
– Как ты думаешь: кто из твоих врагов стоит за обвинением? – Я не узнала свой голос. Таким сухим он оказался.
На несколько мгновений мне показалось, что он не ответит. Но нет.
– Мои враги либо мертвы, либо трусливы, а потому живы. И среди последних нет никого, кто бы смог провернуть подобное.
– Ты говорил, что помимо моего свидетельства есть еще доказательства, – с каждым словом говорить становилось все легче. Ледяной ком, засевший в горле, пусть и не исчезал, но был все меньше.
– Да, кинжал. Он пропал у меня за несколько дней до ареста. И в момент обыска был обнаружен в кабинете. Причем со следами крови Бринэйнна и моей – это послужило для следствия косвенным свидетельством того, что была принесена обоюдная клятва. Такая же странность и с письмом.
– Тем самым, в котором ты писал невесте, но магией в нем исправили некоторые слова? – припомнила я и поморщилась. Опять эта просватанная девица. И хотя я даже имени ее не знала, она уже была мне неприятна.
– Да, оно самое, – отозвался Дьяр.
И тут меня осенило:
– Слушай, я понимаю: к послу нельзя было применять ментальное воздействие. Но почему тебя-то не просканировали?
– Потому что я не захотел, – отрезал напарник. И я, вспомнив, как он противостоял ментальной атаке капитана, подумала: напарник и вправду мог не позволить. – Не только у послов есть чего скрывать. Телепат перетряхнул бы мой мозг от и до. А я храню многие тайны. И не все из них мои.
Я горько усмехнулась: ну да, тот, кто поднялся из низов, став одним из сильнейших магов империи, наверняка нашпигован тайнами, как еж иголками. И не захотел их раскрывать, хотя это могло бы спасти его жизнь.
– И что ты намерен делать, когда прибудем в столицу?
– Для начала – посетить одного мастера. Виртуозов, способных подделать документы, в Эйсе не так много. А такой, кто смог бы зачаровать литеры так, чтобы никто из магов не обнаружил подлога, – только один.
Вот только я подозревала, что специалисты такого уровня в столице не держат контор с вывеской «Услуги преступника высшего класса». И уж тем более первому встречному не выдают имена заказчиков. Этой мыслью я и поделилась с напарником.
– Хорошее замечание. Но, поверь, я умею убеждать. – Напарник сверкнул хищным оскалом.
И тут за нашими спинами раздался топот. И крики:
– Лови его!
– Не уйдешь, крысеныш!
– Ай, гад! Он мне нос разбил.
– Вали его.
Мы обернулись на крики, и в этот момент все стихло. А на капитанском мостике, застыв в нелепой позе пьяного журавля, стоял…
– Разрази меня гном! Да это же Молох! – вырвалось у Дьяра.
С того момента, как утром цверг покинул нас, желая быть подальше от политики, он успел разжиться рубашкой, кожаной жилеткой, заплечным мешком и даже импровизированным ожерельем из сушеных мухоморов.
И сейчас со всем своим добром мелкий не просто оцепенел на краю капитанского мостика, а матерно так, нагло замер. Молох не мог пошевелиться, скованный силовым арканом, качественно спеленавшим его. И пока карлик пыхтел, пытаясь высвободиться, к нему широким шагом приближался капитан, чуть вытянув перед собой раскрытую ладонь с растопыренными пальцами, из середины которой бил луч.
– И кто тут у нас? – С этими словами приблизившийся к цвергу Рихейнэль ухватил карлика за шкирку и поднял над палубой, убрав магическое плетение. – А знаешь ли ты, блоха мелкая, что «Инферно» не берет пассажиров? А тех, кто решил пробраться на судно тайком, не заплатив и без договора со мной, капитаном, здесь принято выкидывать за борт, как лазутчиков и шпионов? Тебе есть что сказать перед смертью, бздыга ты норная? – Последней фразе вторил пасс остроухого, после которого исчез сковывавший Молоха аркан.
Карлик испугался: я видела, как он вздрогнул, его лицо побелело, а на висках выступил пот. Но страх Молоха был не столь велик, чтобы мелкий не смог говорить. И едва он получил возможность вести диалог, как тут же избрал для себя тактику защиты, согласно которой лучшее оправдание преступления – прикинуться жертвой.
– Протестую! Меня сюда насильно подкинули! Я заложник обстоятельств! – ничтоже сумняшеся заорал мелкий и замолотил ногами в воздухе. – Я требую расследования! И моральной компенсации! И этой, как ее, са-тис-факции! Во! – последнее Мол выкрикнул весьма воинственно и даже воздел к небесам указательный палец.
У эльфа изумленно поднялась бровь. Вот только если капитан выразительно промолчал на такую цвергову наглость, то среди матросов понеслась волна шепотков:
– Чего он требует? – вопрошали одни.
– А как его будут это… сатисфачить? – тут же уточнил кто-то любознательный.
– Да не! – тут же возразил другой. – Шибзик, не будь дурак, перед смертью сиськи требует потискать. Токо я не понял, почему по акции-то? Так и сказал: сись-ки-по-ак-ции!
– Да зачем за плату-то? Перед смертью пусть бесплатно любуется, – вклинился кто-то сердобольный.
– Да где мы их найдем-то сейчас, в небе? Шоб еще и бабские были, – отозвался ему другой, более практичный.
– Да зачем одну грудь-то? Нужно сюда всю деваху целиком… Чтоб сочная была, умелая, да на кухне ее к столу приставить, чтоб пироги с капустой пекла! Я больно по домашней стряпне соскучился, а не по этой баланде, – размечтался толстяк, на котором потрескивала рубаха.
– Тебе моя еда не нравится? – тут же взревел детина, чья башка была повязана белой тряпицей. Судя по всему, это был кок, и он начал многообещающе закатывать рукава со словами: – Я те ща быстро поменяю точку зрения ударом в глаз!
Цверг, глядя на происходящее, даже заулыбался: видимо, он тоже считал, что лучше стать семь раз посмешищем, чем один раз – героем. Но некролога.
Голоса начали набирать силу, но тут все они были оборваны командным капитанским:
– Молчать! – гаркнул остроухий и продолжил уже в абсолютной тишине, такой, что даже личи не подвывали: – И кто же это рискнул подкинуть тебя на мой дирижабль?
Причем эльф умудрился произнести это «подкинуть» таким тоном, что сразу становилось понятно: капитан не верит в байку карлика.
Цверг забегал глазами по толпе и тут увидел нас. И в тот же миг
