Зеркальщик. Счастье из осколков - Наталья Алексеевна Мусникова
- Да не интересно сие будет. Сплошной стеклянный перезвон да блики вокруг. Кроме того, ежели что-то пойдёт не так, магия разлетится острыми осколками, а рисковать я Вами, Варенька, не стану. Кстати, вот, примите-ка.
Всеволод Алёнович протянул девушке небольшой блестящий медальон на длинной серебристой цепочке.
- Это Зеркальный амулет. Он отведёт глаза злому человеку и отразит тёмные чары, а самое главное, никто, кроме Вас самой, этот медальон не снимет.
Всеволод хотел добавить, что лично готовил амулет, на собственной крови замешивал, чтобы защищал он от любой беды и напасти, даже если самого Всеволода Алёновича уж не станет, да слова опять мышами по углам разбежались. Ну не приучен Зеркальщик к словесам витиеватым, не на ком было дар красноречия оттачивать! Барышни-то сперва шрам его видели, потом дар Зеркальщика, затем дознавателя, а самого Всеволода, Севу, как ласково назвала его Варенька, за этими масками-заслонами и не углядеть было. Да не шибко они и пытались, честно-то сказать. Одна Варенька в самую суть заглянула, до самого донышка проникла, сердце в сладкий полон взяла.
«Благодарю тебя, Господи, - пылко взмолился Всеволод Алёнович, - за дар дивный, за любовь верную, о коей я и мечтать не смел!»
Варенька меж тем медальон погладила, точно котёнка, покачала на ладошке, а потом торжественно надела, словно это венец Императорский был.
- Спасибо, - прошептала барышня и, зардевшись, чуть слышно добавила, - Сева…
Окончательно застыдившись, Варвара Алексеевна порхнула к окну и распахнула его во всю ширину, звонким щебетом и свистом скликая птиц. Первым прилетел тощий, взъерошенный воробушек, зачирикал воинственно, на все корки ругая многочисленную бестолковую родню и особливо кота Ваську, коий не желает никак угомониться и упокоиться в выгребной яме. Следом прилетел толстый голубь, шуганул воробьишку и заворчал что-то бессмысленно-самодовольное. А затем дверь в кабинет распахнулась, заставив присевших на карниз птиц испуганно перелететь на ближайшую к окну берёзу, и на пороге показался запыхавшийся и чуть встревоженный Устин, трепетно прижимающий пухлый свёрток.
- От, барышня, примите-ко, - проворчал лешик, с видимым довольством избавляясь от ноши и распуская ветки, - ох, и студёно на улке, скажу я вам! В таку погоду не кажная собака хозяина на улицу выгонит!
- Хозяин собаку, - поправил Всеволод, что-то сосредоточенно расставляя и раскладывая у себя на столе.
- А хороший хозяин свою собаку никогда не выгонит, - вскинулся Устин. – Потому как знает, что негоже истязать животину бессловесную.
Варенька меж тем распотрошила свёрток и между шубкой, шапочкой и муфточкой обнаружила горшочек смородинового варенья, связку баранок да дышащие теплом пирожки с капустой. Барышня покосилась на дознавателя. Она-то сама позавтракала без суеты и спешки, а вот он-то успел ли хоть краюху хлеба перехватить? Али с самого утра голодный, весь в дела погружённый?
- Всеволод Алёнович, а Вы завтракали?
Варвара Алексеевна порозовела от несвоевременности вопроса, но взгляд не отвела, ждала ответа и отступать была не намерена. Зеркальщик хлопнул ресницами, принахмурился, поднял глаза к потолку вспоминая. Проснулся он вполне довольный жизнью, оделся не спеша, с особым, ранее не свойственным старанием, затем… Да, верно, затем околоточный об очередном душегубстве сообщил, пришлось умывальные процедуры спешно завершать, даже побриться толком не получилось. Всеволод провёл ладонью по щеке. Так и есть, щетина проклюнулась, изводу на неё нет, даже магией не уничтожается! А впрочем, на Зеркальщиков магия действует слабо, а чародейства пригожести и того хуже.
Как-то, на заре юности, когда Всеволод только-только приступил к дознавательской службе и понял, что у барышень, особенно пригожих, его шрам вызывает страх либо отвращение, он пытался скрыть его с помощью магии. Один весьма почтенный чародей обещал чудодейственное избавление от всех негожестей на лице. Всеволод решился прибегнуть к его услугам, но вышло только хуже: шрам налился ярко-бордовой краской, под глазами залегли синеватые тени, а губы стали пепельно-серые. Конечно, и от такого страховидства обнаружилась польза: арестованные сами спешили во всём покаяться, охотно веря, что Всеволод – из людоедов, причём от человечины так и не смог отказаться. Через неделю, когда последствия чар сошли, Всеволод Алёнович решил скрывать шрам за бородой. Честно целых полтора месяца не брился, отращивая бородку, но вышло и того хуже. Зеркальщик стал похож на беглого каторжника, для полного сходства только клейма на лбу не хватало. Когда в один злосчастный день его не только остановил городовой на улице, но ещё и на службу не сразу пропустили, Всеволод разозлился и сбрил несносную бороду, в процессе чуть не обзаведясь ещё одним шрамом на другой щеке. С тех самых пор Всеволод Алёнович всегда брился самым тщательным образом, мало не до скрипа и хруста.
- Нет, позавтракать я сегодня не успел, - Зеркальщик опять потрогал колючую щёку, нахмурился, - прошу меня извинить, Варвара Алексеевна, я скоро приду.
Барышня проводила дознавателя изумлённым взглядом:
- Куда это он?
- Знамо дело, бриться, - хмыкнул Устин, который очень хорошо знал все перипетии жизненного пути Зеркальщика. – А Вы рази не слышали, как наш Всеволод Алёнович решил тут было бороду отращивать?
Девушка отрицательно покачала головой.
- Так я сейчас расскажу, - оживился любящий поболтать лешик, - а заодно и самоварчик поставлю. Вы правильно заметили, Всеволод Алёнович ишшо не трапезничал. А время-то, смею заметить, уж к полудню приближается.
К тому моменту, как гладко выбритый Зеркальщик вернулся, самовар уже был согрет, на столе красиво расставлена нехитрая снедь, а голос Устина охрип. Лешик был абсолютно счастлив, чай, не каждый день пригожая барышня готова слушать его не перебивая, да ещё и снова и снова просить рассказать что-нибудь ещё.
- Наболтал уже, - укоризненно протянул Всеволод, безошибочно определив причину ярко блестящих глаз барышни и её покрасневших щёчек.
- Дык, Вы же сами говорили, что у Зеркальщика от Отражения никаких тайн нет, - надулся Устин. – Так что я не наболтал, а, так сказать, ввёл в курс дела.
Всеволод Алёнович фыркнул, словно окаченный водой кот, но спорить не стал, плечами передёрнул да за трапезу сел. Варенька, вспомнив, как маменька всегда ухаживала за заскочившим на обед домой батюшкой, быстро налила чаю и придвинула чашку Всеволоду. Затем поставила поближе варенье и пирожки и села, подперев щёку ладошкой и глядя на Зеркальщика.
К тихой улыбке барышни, трапезничал
