Танец для ледяного мага (СИ) - Ти Шарэль

Сейчас я был рад тому, что засветил свое лицо перед администраторами своих клубов, и мне не придется доказывать, что я имею полное право здесь распоряжаться. А распоряжение было простым и коротким: «Сделайте так, чтобы через пятнадцать минут в здании никого не было». Не знаю, что впечатлило администратора больше — мой тон или мой вид, но распоряжение было выполнено в точности. Я еще поднимался в свою вип-зону, цепляясь негнущимися пальцами за перила, когда загорелись лампы и включилось оповещение пожарной безопасности.

Знать не хочу, как управляющая будет разбираться с вызовом, автоматически поступающем на пульт при срабатывании сигнализации. Вообще, ничего не хочу знать. Хочу остаться один. Я гнал мысли об Инге так долго, как мог. Казалось невероятным, что еще сегодня целовал ее. А ведь мелькнула тогда мысль остановить время. Видимо, подсознательно знал, что все так и закончится.

Усилием воли закинул себя в комнату и рухнул на диван. Сердце сжалось в очередном приступе, но в этот раз я не стал звать на помощь исцеление. Глупо продлевать собственную агонию. От груди в конечности пошло оцепенение и, по сравнению с адской болью в пальцах, это было невероятным облегчением. Но, когда паралич дошел до горла, я начал задыхаться. Просто открывал и закрывал рот, как обреченная на сковороду рыба, однако холод заморозил грудную клетку, и не давал наполниться легким. Если бы мне были послушны руки, я расцарапал бы свою грудь в кровь, но они отказали первыми. Несколько минут ада и сознанием померкло.

Но я очнулся. Магия, избавившись от контроля разума, снова исцелила меня. Хотя и она почти иссякла, вернув мне только способность дышать и еле-еле шевелиться.

Проклятье. Умирать — это чертовски больно. А если ты целитель, то имеешь все шансы испытать это сомнительное удовольствие как минимум дважды.

В здании было тихо. Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но все посетители испарились. Свет нигде не горел. Я сел на диван, ощущая себя как никогда уставшим, замерзшим и опустошенным. Но сидеть и ждать смерти было так муторно и противно, что я поднялся, держась за спинку, и на ощупь побрел к выходу. Зачем? Сам не знаю. Меня вела неявная тревога, гнала, как смерть гонит умирающего зверя. Затаиться, спрятаться, сжаться.

Буквально выпал в коридор, в последний момент зацепившись рукой за косяк. Опираясь на стену, тяжело поплелся к лестнице. Я хорошо знал этот клуб — второй в сети моих заведений и неплохо ориентировался здесь. На лестнице меня качнуло так, что я едва не перевалился через перила и не рухнул вниз. Вряд ли это меня бы убило, но ярких ощущений, несомненно добавило бы.

Спустился. Чувствовал себя как зомби (гораздо более мертвым, чем живым), который бездумно стремится к теплому и живому, подволакивая непослушные конечности. Оперся обеими руками на спинку ближайшего дивана, постоял немного и снова поковылял куда-то в темноту. Я шел и шел, почти не чувствуя частей своего тела, но автоматически переставляя ноги, а руками хватаясь то за стены, то за диваны. В зависимости от того, в какую сторону меня качало.

Внезапно уперся в перила. Значит, я дошел до сцены. Сделал несколько неуверенных шагов вдоль нее. Потом подумал, как хороша была бы Инга в своем платье подружки невесты на этой сцене. Как же она хороша. Моя девочка. Моя сладкая ириска.

Приступ накрыл меня сразу же, швырнув на ближайший диван. И снова я прошел все круги ада — оцепенение, удушье и потерю сознания. Когда умирал во второй раз, успел подумать: «боги, пусть этот будет последним».

Но боги были немилостивы. Более того, они оказались крайне жестоки, добавив к моим страданиям еще и галлюцинации. Я слышал Ингу. Сначала как будто вдалеке, сквозь вату и темноту. Потом провал, и ее голос звучит совсем близко. Она говорит такие вещи, которые так хотело бы услышать мое затухающее сознание. Если бы не возвращающаяся резь в пальцах, я бы подумал, что переступил черту и, наконец, отмучился. Но нет.

Ко всему прочему в груди появилась какая-то новая тяжесть, требующая дополнительных усилий для вдоха, так что это получилось у меня не сразу. Но я смог. Больше благодаря тому, что грудная клетка чуть потеплела, запуская слабый ритм сердца. Я чуть шевельнулся, и дышать стало легче. Сознание возвращалось, под закрытые веки пробивался свет. Откуда? Я открыл глаза и уставился в лицо своей галлюцинации.

Инга. Растрепанная, с искусанными губами и заплаканными глазами. Самая красивая на свете, но, черт побери, почему в моем предсмертном видении ей так плохо? Хочу видеть ее радостной… и умереть счастливым самому. Поэтому я попытался улыбнуться и прохрипел:

— Ириска… Потанцуй для меня…

Она замерла, глядя неверяще и взволнованно:

— Мэтт, любимый, скажи, что ты не умираешь!

Ммм…

— Скажи это ещё раз.

Инга посмотрела на меня с тревогой и недоумением, но послушно сказала:

— Мэтт, ты же не умираешь, правда?

Я огорчился:

— Ты пропустила самое важное слово.

— Любимый? — тихо уточнила Инга.

— Скажи!

— Я люблю тебя. Только тебя. И всегда буду любить! Только не умирай больше!

И только тогда я понял, что чувствительность тела вернулась ко мне. Что я ощущаю прикосновения ее рук к своим плечам, округлость ее бедер на своих коленях, ее лицо, склонившееся так близко к моему, что выпавшие из прически локоны щекотят мне щеку.

— Ты правда здесь? — спросил я самое глупое из того, что мог.

— Правда, — всхлипнула Инга тоненько, а потом расплакалась. Прижал ее к себе, и она уткнулась мне в шею, обжигая кожу горячим дыханием и слезами.

— Я думала, что ты умер! — вздрагивая от рыданий, сказала она глухо.

Ну, честно говоря, я и сам так думал.

— Почему ты уехал? Я вышла из дома, а тебя нет.

— Я видел тебя, Ириска. Ты вышла с Сержио. И я решил…

— Давай, мы больше не будем ничего решать,