Двое для трагедии. Том 2 - Анна Морион
Я с недоумением посмотрела на Грейсона.
Что? Он занимается благотворительностью?!
– Да, лорд Грейсон очень помог нам: он пожертвовал в наш фонд такую огромную сумму, что мы просто не представляем, как в полной мере сможем отблагодарить его за доброту, – улыбнулась Софи Грейсону.
– Право, вы вгоняете меня в краску. Поверьте, для меня это совсем необременительно, тем более, я знаю, что вы занимаетесь благородным делом, и полностью поддерживаю вас в этом. – Грейсон улыбнулся ей в ответ.
Самообладание покинуло меня: я встала с софы, отчаянно желая покинуть комнату. Я не могла больше сдерживать ненависть к Грейсону: он хотел убить таких прекрасных людей! Он смотрел на них, улыбался, говорил галантности, а в душе смеялся над ними и предвкушал, как убьет их. Подонок!
– Куда ты, дорогая? – вкрадчивым тоном спросил меня вампир.
Все было как в тумане: ноги не держали меня, голова кружилась, сердце готово было выскочить из груди.
– Простите, мне нужно… – Я с усилием заставила себя солгать. – Мне нужно покинуть вас ненадолго. Я вернусь через пару минут.
– Да, конечно, – ласково улыбнулась Софи, а Франсуа и Грейсон молча поднялись со своих мест.
Грейсон мягко улыбнулся мне, и я поспешно вышла из комнаты. Мои ноги были словно набиты ватой, и я с усилием напрягала их, чтобы не упасть. Как только я закрыла за собой дверь в зал, силы покинули меня: я доковыляла до ближайшего стула и, тяжело упав на него, откинулась назад, закрыла глаза и задышала часто-часто, чтобы не пустить на волю слезы.
Эти прекрасные души, занимающиеся защитой униженных и оскорбленных, должны были умереть. Как это несправедливо! Почему Грейсон выбирает себе в жертвы тех, кто стремится сделать для этого бессердечного мира что-то доброе? Сьюзен была аристократкой, юной и пылкой, Лурдес – чувственной и музыкальной, Франсуа и Софи – благородные спасатели жертв насилия, они лечат раны тех, кто пострадал от жестокости.
Грейсон был мне отвратителен своей игрой в любовь и благородство: казалось, он безумно наслаждался атмосферой приближающейся смерти и заставлял меня вдыхать ее и ощущать ее мерзкое дыхание на своей щеке. Я ненавидела Грейсона так, что убила бы его, будь это возможно.
«Господь, как ты несправедлив! Почему ты дал бессмертие этому гнусному убийце, который вместо того, чтобы использовать твой дар во благо, лишь наносит неизлечимые раны миру, убивая таких людей, как супруги Дюпри! За что ты так не любишь нас, своих детей?!» – кричала моя душа. В этот момент я была ужасно зла на того, кто, по словам церкви, должен был являться эталоном справедливости и добра. Этот эталон был ужасно несправедлив, и это вызывало во мне отвращение к нему.
– Что с тобой? – услышала я голос Грейсона над ухом, но я была так обессилена, что не смогла даже испугаться.
Я медленно открыла глаза и увидела вампира, нависающего надо мной, как прекрасный палач.
– Мне плохо, – тихо ответила ему я. – Зачем ты выдумал все это?
– Ты о нашей любовной истории? – усмехнулся он и сел на соседний стул.
– Не могу понять, зачем тебе это нужно? Зачем ты обманываешь этих людей? Ты так хорошо играешь свою роль, что они верят тебе.
– Зачем мне это нужно? Ответ прост: я просто развлекаюсь, – тихо сказал Грейсон и взял в ладонь прядь моих волос.
– Какое жестокое развлечение! – с чувством прошептала я. – Неужели тебе не противно даже играть в то, что ты любишь меня? Неужели это не выше твоего вампирского достоинства? Ты ведь ненавидишь меня так же сильно, как я тебя.
– Нет, Вайпер, эта невинная игра ничуть не унижает меня, к тому же, я просто притворяюсь.
– Ты не притворщик, а лицемер!
– Да, и это тоже. Но ты сама знаешь: игра – это не реальность. Игра – это просто пшик, это то, чего никогда не было и не будет, просто небольшое развлечение. Разве я виноват в том, что эти смертные так наивны? Они вцепились в первого, кто предложил им деньги, и сразу же набились мне в друзья. Так кто же виноват: я, играющий по всем правилам, или они, желающие через дружбу выманить у меня как можно больше денег? – тихо сказал Грейсон.
– Ты плохо разбираешься в людях! Они не такие! Они занимаются истинно прекрасным и благородным делом! Они спасают человеческие души, а ты хочешь погубить их! – Слова вампира задели меня за живое: обида за дело Дюпри, за их помощь людям, вызвала во мне горячую ноту протеста.
– Люди, которые сознательно уступают богачу ради своих целей, недостойны сочувствия или уважения. И ты ошибаешься: я прекрасно разбираюсь в людях и с первого взгляда на Дюпри уже знал, чего они хотят от жизни и от меня, если они подошли завязать со мной знакомство. Я вижу и то, что они видят во мне толстосума, который сорит деньгами направо и налево, и отчаянно желают присосаться к моему кошельку, как пиявки, потихоньку выманивая у меня то, без чего вы, смертные, не представляете своей жизни и чему поклоняетесь – деньги. Эти французы хотят всего лишь использовать меня в своих корыстных целях, но ты не можешь понять этого, потому что тебя ослепило их мнимое благородство. Дюпри не видят во мне ни собеседника, ни интересную личность, а лишь того, кто может дать деньги, много денег. Ты думаешь, они приехали для того, чтобы познакомиться с тобой? Наивная, глупенькая Вайпер! Им плевать на тебя. Дюпри приехали только для того, чтобы еще больше втереться мне в доверие, но ты не видишь этого, потому что ты – всего лишь глупая смертная девчонка. Деньги правят миром. А мы, вампиры, правим деньгами, поэтому весь мир уже давно в наших руках.
– Ты ошибаешься! Не все люди живут в погоне за деньгами! – парировала на это я.
– Ты плохо знаешь жизнь. А впрочем, ты совсем ее не знаешь, в силу своего
