Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова
— А как ты проводил время вне работы? — поинтересовалась я.
— Бегал по лесу ночами, — ответил непринужденно.
Я же не спускала взгляда с его профиля в свете вечернего города.
— Правда? — раскрыла я глаза.
— Нет, — прыснул он.
— Не делай так, — улыбнулась я. — Не пугай меня еще больше!
— А ты напугана?
— Наверное! Должна же я быть напугана?
— Должна, конечно, вот я и пугаю…
— Невозможный!
— На самом деле, я, конечно, иногда бегаю по лесу, — продолжил он осторожно. — Но редко. Первый раз за все время я вышел на пробежку, когда ты появилась в клинике.
— Сбрасывал напряжение?
— Да, — улыбнулся Ярослав. — Нам иногда приходится договариваться со звериной сущностью, чтобы и дальше оставаться в мире со своим вторым «я». Если этого не делать, могут быть проблемы…
63
— Какие?
— Срывы. Это опасно для всех — для оборотня и окружающих…
— Тот донор сорвался? — осторожно поинтересовалась я, чувствуя, как едва уловимое напряжение вдруг медленно сковало грудную клетку.
— Нет, — и Ярослав настороженно глянул на меня. — Он действовал расчетливо и целенаправлено. А срывы — это случайности.
— А эта работа, что ты предлагал, — решила сменить я тему.
— Да, ты уже трудоустроена в клинику, о которой мы говорили, — вставил он безапелляционно.
— Вот как? — опешила я.
— Лара, тебе не найти варианта лучше на данном этапе. И тебя очень хотели видеть, как адаптированного специалиста. Так что, не упирайся. В любом случае, ты всегда можешь поменять мнение.
— И ты не будешь против? — ляпнула я, забывшись.
— Посмотрим, — уклончиво ответил он.
— А когда мне выходить на работу? — поспешила поинтересоваться, сглаживая неловкую тему.
— Как будешь готова.
Ну и как тут поспоришь?
Я отвернулась в окно и улыбнулась не пойми чему. Хотя, что тут непонятного? Князев держался постоянной дозировкой в крови, будто мне его назначили как медикаментозное лечение для адаптации к новой жизни. Он поселил меня в свой дом, затащил в свою постель, обеспечил шикарный секс и перспективную работу. Как тут устоять?
Но было непривычно. Никогда мне так не фартило. То, что я чуть не умерла и получила сотрясение, можно не брать во внимание. Ему мое благополучие стоило дороже.
— Расскажи мне о маме, пожалуйста, — попросил вдруг он. — А то я уже почти в гостях, а ничего о ней не знаю, кроме того, что вы с ней близки.
— Мама — моя единственная близкая подруга, — заявила я сходу, но вышло как-то неуклюже. Такой простой вопрос почему-то поставил в тупик. — Она с детства — моя поддержка во всем и вместе со мной против всего мира.
Я усмехнулась, смущенно потирая переносицу.
— Что? — насторожился он.
— Я даже и не знаю, что еще тебе сказать, — пожала я плечами. — Я ее очень люблю. Она классная, понимающая, заботливая, но не ограничивающая мое личное пространство. Всегда давала мне решать самой, совершать собственные ошибки, и лишь поддерживала, когда приходилось выгребать из неприятностей.
— Когда с тобой случилось увольнение, она была рядом.
— Да. И ей хотелось, чтобы я пошла дальше и доказала свою невиновность, но я не решилась. Мне проще было заползти под кровать, пересидеть и вылезти с другой стороны, чтобы никто не заметил…
— Какая интересная аллегория, — заметил он.
— Мда, я с детства была такой…
— Но мне-то ты дала в челюсть, — напомнил он с усмешкой.
— Сама от себя не ожидала, — поморщилась я, смущенно улыбаясь. — Но ты встал между мной и последней возможностью вернуться к работе.
— Я напросился, — улыбнулся он.
— Да. И мне не жаль.
— Безжалостная, — довольно оскалился он. — А чем мама занимается?
— Она — косметолог. — Я была рада вернуться к прежней теме, с наслаждением заполняя легкие воздухом. — Тут все просто. Много работает с людьми, заботится о себе, о здоровье, и меня толкает в ту же сторону.
— А отец?
— Отец нас бросил очень давно. Я хорошо его помню, хотя мне было немного лет, когда мама попросила его уйти. Помню, что он меня почему-то пугал…
— Ясно.
Когда мы приехали, было уже начало восьмого. Мама не дергала, но уверена — она сейчас в полном недоумении и абсолютной уверенности, что по моей жизни пронесся торнадо. Но даже она пала от его очаровательной улыбки, когда «торнадо» поздоровался и протянул ей пакет с вином. А следом огорошил:
— Елена, доброго вечера. Я — Ярослав, мужчина вашей дочери.
Наши взгляды с мамой встретились, и я поспешила сузить округлившиеся от удивления глаза. Ну, значит, мне не придется самой пытаться что-то ей объяснять.
— Приятно познакомится, — улыбнулась мама Ярославу. — Проходите. Лала, как ты? Как твоя голова? Что сказали врачи по итогу?
А я упала ей на грудь и повисла в ее объятьях, позволяя себе минуту слабости. Как же хотелось обо всем с ней поговорить! Я судорожно всхлипнула, когда она отстранилась и посмотрела мне в лицо.
— Ярослав, несите вино на кухню, — скомандовала мама Князеву, и мы остались с ней в прихожей. — Выглядишь шикарно, — улыбнулась, вглядываясь в мои глаза. — И не скажешь, что побывала в передряге.
— Это все — его заслуга, — кивнула я в сторону кухни. — Я в норме. Все позади.
64
— Точно?
— Да.
И внутри вдруг все успокоилось. Ярослав что-то сделал со мной такое, что у меня не осталось страха перед неизвестностью.
— Надеюсь, ты больше не работаешь в этой клинике?
— Нет.
Мама расслаблено вздохнула:
— Моя девочка… — и снова прижала меня к себе. — Ну, пошли? Вы голодны?
— Ага.
Князев уже сориентировался на кухне — раздобыл бокалы и как раз разливал вино, когда мы явились. Мама не придала значения его самоуправству.
— Спасибо, — поблагодарила, когда он протянул ей бокал.
— Я к вам присоединюсь с безалкогольным, — учтиво кивнул он и взялся за другую бутылку.
— Мам, чем помочь? — встрепенулась я.
— Садись и
