Луна убывает - Светлана Поделинская
«Так вот откуда берется донорская кровь», – подумала Лаура, окончательно утрачивая иллюзию, что где-то в больнице люди сдают ее добровольно, а вампиры покупают.
Возле соседнего стола хозяйничал Жан-Рауль, проверяя показания приборов и смешивая какие-то препараты.
– Добро пожаловать, – приветствовал он гостей располагающе застенчивой улыбкой. – Ты все же решил показать ей? – И прибавил, уже обращаясь к Лауре: – Но не думай, bébé[33], что я открою все свои секреты.
Лаура огляделась, недоумевая, как новейшее оборудование очутилось глубоко под землей: компьютер с двумя мониторами, вытяжные шкафы, стерилизатор и раковина, разнообразные колбы и пробирки. Едко пахло реактивами.
– Это лишнее, – отозвался Дугальд, – пусть просто получит представление о наших возможностях. Жан-Рауль изучает кровь, ее состав и скрытую силу. Кровь людей и нам подобных. Если ты позволишь ему взять у тебя кровь на анализ, узнаешь много нового о своих способностях.
– Нет, благодарю покорно. – Лаура поежилась, как от озноба: ученый внушал ей ужас посильнее, чем сам Темнейший, которого, как ей казалось, она начала понимать.
– Еще не вечер, Лорелия, – веско произнес Дугальд. – Ты помнишь, что я предлагал тебе при нашей третьей встрече? Стать независимой, разорвать кровавые узы, что связывают тебя с создателем. Общими усилиями мы можем этого добиться с помощью науки и магии.
– Я пока не готова принять решение, – ответила Лаура в надежде, что он отстанет.
– Если надумаешь, ты знаешь, где меня найти, – доброжелательным тоном сказал Жан-Рауль. – А покамест пойдем со мной, я тебе кое-что покажу.
Он поманил Лауру игривым жестом, и та поневоле послушалась. За шкафами обнаружилась неприметная дверь, ведущая в небольшое помещение, почти все пространство которого занимала печь. Лаура вспомнила густой черный дым, что постоянно клубился из трубы внешне благопристойного дома, и содрогнулась. Пустая печь выглядела устрашающе голодной: с проржавевшей заслонкой, щели которой напоминали глаза, и ощеренным жерлом-ртом. От нее отходили ржавые трубки, похожие на паучьи лапы.
– Безотходное производство, – пояснил Жан-Рауль и вновь улыбнулся, но на сей раз улыбка вышла зловещей. – Крематорий примыкает к потайному ходу из нашей кухни и помогает отапливать дом. Любое тело можно сжечь в этой печи за пять-семь часов, так что останется лишь пепел и несколько обугленных костей. Даже такое прекрасное и неуязвимое, как твое. И никаких следов.
Лаура невольно попятилась и уперлась спиной в монолитную грудь Дугальда, который не преминул воспользоваться ситуацией и заключил ее в объятия.
– Не переборщи, Жан-Рауль, мы ведь не хотим напугать нашу очаровательную гостью. Я обещал, что мы не причиним ей вреда, а мое слово твердо.
– Я бы хотела поскорее уйти отсюда, – быстро проговорила Лаура и опасливо отстранилась.
– Желание дамы – закон, – сказал Дугальд с издевательской любезностью. – Пойдем, пора показать тебе винный погреб.
Он кивнул своему подручному и направился к выходу, мимоходом обняв Лауру за талию. Жан-Рауль проводил их насмешливой улыбкой.
Лаура подобрала фонарь, оставленный у входа, и они вдвоем с Дугальдом двинулись дальше по бесконечным лабиринтам. Изредка на пути попадались лампы наподобие «летучей мыши» в руках у Лауры, прикрученные к стенам, с каменных выступов стекала вода. Наверху уже сгущался сумрак серого эдинбургского вечера, и даже там, где подвалы располагались довольно близко к поверхности, решетки вентиляционных колодцев служили слабым источником света. Чуткий слух Лауры иногда улавливал звуки сирен и автомобильных гудков, доносящиеся с улицы. Время от времени пол под ногами дрожал, словно мост во время движения поезда, вентиляционные решетки издавали глухие стоны, а фонарь в руках Лауры нервозно мигал. Воздух в катакомбах застоялся, был сырым и спертым, как в склепе.
Внезапно Лаура ощутила сквозняк, мазнувший ее по щеке. Не просто дуновение осеннего ветра, что принес под землю запах дождя и прелых листьев, а нечто будоражащее, смутно знакомое. Лаура тревожно заозиралась по сторонам, влекомая непонятным порывом. Что-то притягивало ее, звало, тянуло дальше по коридору, в темноту. В смятение чувств Лауры вкрался до боли знакомый аромат, нежный и дурманящий – черемуха. Откуда ей взяться глубокой осенью?
– Вижу, тебя зацепило зовом, – промолвил Дугальд у нее за спиной, и Лаура порывисто обернулась на его голос.
– Ты ощущаешь аромат? – продолжал он таинственным тоном. – У каждого он свой – аромат магии. Тут недалеко место силы. Благодаря человеческим эмоциям, что копились здесь столетиями, барьер между мирами истончился, и магия выплескивается из-под земли. Обычные люди не чувствуют ее воздействия, но при длительном нахождении вблизи источника их волю парализует. Самое удобное место для тюрьмы.
Вслед за Дугальдом Лаура углубилась во тьму, туда, откуда лился волшебный аромат. С каждым шагом он становился сильнее, туманил разум и опьянял. Кровь играла в венах подобно шампанскому, а от легкого головокружения создавалось ощущение окрыленности. Впереди стал различим тусклый свет, и Лаура опустила фонарь. Дугальд свернул в анфиладу из небольших залов, освещенных подслеповатыми лампами. Часть помещения оказалась отгорожена стальными решетками, за которыми томились люди. Иного слова было не подобрать – слишком апатичными они выглядели, совершенно равнодушными к своей участи. Некоторые находились точно под сильным гипнозом, неподвижные, с пустыми глазами. Кто-то спал на матрасах, брошенных прямо на пол. Их было немного, человек двадцать. Одетые в обычную одежду, в которой, по-видимому, вышли из дома по делам или выскочили на минутку, чтобы купить сигарет. Среди пленников присутствовали мужчины, женщины и даже мальчик-подросток.
– Вы их хотя бы кормите? – отчужденно спросила Лаура, оглядывая застенок. Она отметила, что в тюрьму проведен водопровод: из крана в цинковое ведро мерно капала вода. Другое ведро в углу, очевидно, служило отхожим местом – оттуда пованивало, смрада не перебивал даже оглушительный аромат черемухи.
– Разумеется. Кого-то человеческой пищей, а тех, кто совсем лишился рассудка, внутривенно. Таких мы обычно используем для пополнения запасов консервированной крови. Иногда выпускаем их размяться в коридоры, чтобы кровь не застаивалась. Никто не сумеет сбежать: вентиляционные решетки расположены слишком высоко. Самым буйным Жан-Рауль вкалывает специальные препараты, но незадолго до взятия крови мы их отменяем. Люди почти теряют способность сопротивляться, но должны все чувствовать, иначе кровь будет не так насыщена жизненной силой. Кроме того, препараты портят ее вкус. Ты можешь выбрать себе на сегодня любого, кто приглянется. Если тебе скучно с безвольной жертвой и ты захочешь поохотиться в подземельях, я могу это устроить. Иногда
