Право на месть - Анна Ледова

Вроде опять снилась Ардина. Мельком, тут же исчезая. Никак не удавалось задержаться в мимолетном ускользающем видении. Ни зелья, ни кроветворящие корешки крюттаге уже не помогали. Ронард чувствовал, что слаб, позорно слаб. Да, вся его магия при нем, но чего она стоит, когда даже на лишний взмах рукой сил нет?

- Шшшшь… чужак…

- Шшшшь… слабый…

- Возьмем?

- Вкусный, наверно, столько мяса…

- Сухое, отсюда запах чую…

- В болотной воде отлежится пару дней, шшшшь…

- Тогда да, шшшшь… Сейчас возьмем?

Невидимый шепот раздавался со всех сторон. Ронард, стиснув зубы, выстроил боевой щит.

- Шшшшь, еще и маг… Долго не продержится…

- Да-аа… мясо… шшшшь…

Шепот был не прост, Ронард почувствовал, как проникает что-то чужое в разум, обволакивает. Он встряхнулся и опалил белой магией окрестности. В ярком свете с ветвей черных деревьев сорвалась пара невидимых прежде сущностей.

-Jeg har kommet til eieren av skogen, og jeg vil snakke med ham, – требовательно и громко произнес он ритуальную фразу и повторил на общем. – Я пришел к хозяину Леса и желаю говорить с ним.

- Шшшшь, злой…

- Потом съедим, шшшшь… унварты ведь побрезгуют, все равно нам достанется, шшшшь…

Ничего не происходило с минуту. Затем заскрипело черное дерево, ствол его разбух и треснул, а из его чрева вышла сухонькая старушка с пожухшими желтыми стеблями на голове вместо волос.

- Совсем слабый, - резюмировала она, внимательно осмотрев Ронарда. – Пей.

Ронард уклонился от берестяной чаши с неведомым содержимым.

- Пей, – зашуршал вокруг Лес и Ронард понял, что другого способа войти в настоящий Дикий Лес нет.

Он приложился к горькому зелью, с трудом подавив все защитные инстинкты.

- Вот и молодец, - довольно кивнула дриада. – А теперь – спи.

Первый волшебный сон

Три дня в кандалах, но пока никакого дискомфорта от перенасыщения магией я не ощущала. Да и в тот злосчастный день, когда их на меня нацепили, порядком пришлось ее потратить. Жаль, без толку. Не думаю, что в день, когда ее разблокируют, я не смогу совладать с собой. Вспомнила на всякий медитации и упражнения мэтра Сарттаса на самоконтроль. Опять же, во дворце, когда чуть не случился выплеск, у меня тогда активно восстанавливался Свет и к нему еще только предстояло привыкнуть. Зато сейчас – весь на месте, улегся; белый брат-близнец черного озера.

Упомянув при Виларии новые волшебные сладости от духов ничуть не покривила душой. Дядюшки в плане десертов вышли на новый уровень, словно решив подсластить последние дни учебы; даже измученному диетами Хельме перепадало! И названия все такие тягучие, тающие: пишмание́, казандиби́, шербеты… Однако стоило Хельме заикнуться, что больно уж на самаконскую кухню похоже, как пришлось озвучивать ему гневную тираду от Джевана и Искендера, основная суть которой сводилась к следующему: «где наш гюльбешекер, неблагодарная ты отрыжка сорока джиннов, а где этот твой самаконский вонючий кизил, перетертый напополам с песком и щедро сдобренный змеиными катышками…». В общем, недолго сладкое счастье Анхельма продлилось.

Сегодня спать легла пораньше. Друзья все равно заняты по вечерам подготовкой к главному годовому экзамену, а мне чтение уже оскомину набило. С тем же успехом могу читать во сне, так какая разница, где убивать время?

Без всякой надежды поискала сон-сферу его светлости, больше по привычке, время-то детское. Ворчливый в реальной жизни Греттен не возражал, все-таки, проводник по самой своей сути. Интересно, он действительно таким огромным чудищем вымахает со временем или так, только во сне красуется?

Но сфера Ронарда неожиданно оказалась на месте, я уже немного ориентировалась в этой бескрайней вселенной. Более того – четкая, крепкая, яркая. Ярче разве что безмятежные младенческие сны.

- Ну, пойдешь? Чего застыла? – буркнул манс.

А я действительно застыла, размышляя. Вдруг там опять война или еще что похуже? А потом, тряхнув головой, только крепче вцепилась в костяной гребень.

Там не было ни войны, ни других кошмаров. Ронарду снился утренний сад, пропитанный солнцем и запахами цветения, полная идиллия. Сам он лежал на траве с закрытыми глазами, как будто спал, и я осторожно опустилась рядом, боясь нарушить прекрасное видение.

Неподалеку певуче журчала вода и мне вдруг вспомнились истринские поющие ручьи и их чудесный аромат. Я часто пользовалась подарком Хельме, он мне безумно нравился, вот и сейчас принюхалась к запястью, прикрыв глаза, – не я ли принесла его с собой, неосознанно вмешавшись в сновидение?

Похоже, я. Скользнули по руке чужие пальцы, я вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. Ронард смотрел на меня, внимательно, серьезно. Очень осторожно, словно боясь прикосновением разрушить этот мыльный пузырь иллюзии, провел медленно самыми кончиками пальцев по запястью, по тыльной стороне кисти. Чуть помедлив, прошелся по моей ладони, по всей длине пальцев, нежно раздвигая их и лаская своими нежную внутреннюю кожицу. У меня мурашки пробежали по спине. Вроде невинный жест, а так остро отозвалось… И сладко, и немного щекотно, и руку никак не отвести – еще хочется.

Ронард приподнялся на локте, все так же не отводя ясного взгляда, теперь чуть взволнованного. Притянул к себе сплетенные намертво пальцы, вдохнул аромат с запястья, чуть коснулся носом, скользнул им дальше по моей руке, словно нечем дышать больше, кроме как моим запахом. В жар бросило, когда горячие губы коснулись чувствительного местечка на внутреннем сгибе локтя… Не получилось сдержать прерывистый вздох.

- Ты настоящая? Здесь, со мной, сейчас? Это как будто сон… Я так скучал по тебе… - хрипло прошептал он.

Просто кивнула, не в силах произнести ни слова от нахлынувших чувств.

Да, сон, ваша светлость! Именно так Вы это и запомните… Только, умоляю, не просыпайтесь! Пусть все как будто по-настоящему…

Его светлость мягко опрокинул меня на мягкую траву, нависнув сверху. И долго смотрел в глаза, не в силах насмотреться. Я же окончательно растворилась в этом темно-сером омуте, утратив силу воли. Мне и вести этот сон не надо, никакие мои способности не сделают его лучше. Ронард сам – а ведь он неосознанно! – додумал мягкое покрывало под спиной, соломенную крышу и стены вокруг, скрывшие нас от любопытных лучей солнца.

В прохладной тени он склонился, не дотрагиваясь до меня руками, словно до этого прикосновения