Тайный обожатель (СИ) - Лавру Натали

– Вот поэтому я и не хотела детей… – сказала Оля.

– Я что-нибудь придумаю для нашей семьи. Обещаю.

***

На следующий день Оля добилась разрешения без сопровождения погулять вокруг хижины.

Ещё через пару дней, чтобы не сойти с ума от скуки, она вышла собирать хворост. Поблизости вся засохшая растительность была вырвана с корнями, поэтому идти пришлось далеко.

Хастад не хотел отпускать свою женщину, но она упрямилась и уверяла, что бесконечное сидение в душной хижине для неё равносильно смерти.

Олиному взгляду открылась бескрайняя степь. Куда ни глянь, всё серое: почва, небо, и даже порывы ветра, несущего пыль. Удивительно, как мир Хастада отличался от её родного мира.

Кое-где под ногами попадались обработанные камни, бывшие когда-то частью зданий.

Поход за хворостом затянулся. Оля разглядывала наполовину зарывшиеся в землю предметы, ковыряла носком ботинка землю.

Встревоженный Хастад нашёл Олю сидящей на земле с панцирем какой-то диковинной рептилии.

– Хола, с тобой всё в порядке? – спросил великан.

– Да. Устроила себе небольшую экскурсию.

– Это панцирь… – он задумался, чтобы провести более точное сравнение с земной фауной. – Земноводного. Зверь был похож на шестиногую черепаху или каракатицу. Они вымерли давно.

– Очень похоже на тарелку, – заметила Оля. – Странно, что я не видела их у вас в хижине.

– Панцири дурно пахнут, когда в них наливают жидкость. Еда быстро портится. Поэтому их не используют в качестве посуды.

Оля понюхала, но никакого неприятного запаха, кроме земляного, не уловила.

– У серых великанов сильное обоняние, – улыбнулся Хастад. – Да и я в состоянии достать нормальную посуду. Ты как? Сильно устала?

– Нет, – активно замотала головой Оля, – пойдём, покажешь мне, где хворост.

На обратной дороге им попался один из жителей поселения и завёл разговор с Хастадом. Оля не понимала слов, интонации ей тоже мало о чём говорили. Ясность внёс сам Хастад, который скомандовал:

– Хола, за спину!

После чего Хастад достал из-за пояса бластер и выстрелил противнику прямо в грудь.

– Что? – воскликнула Оля. – Ты зачем его убил?

– Такие порядки, Хола. Он требовал, чтобы я провёл его в земной мир. Хотел себе крупную человеческую женщину и много еды. Грозился убить тебя и меня.

– А тебе за него не будут мстить?

– Нет. Это чужак. Но, увы, я потратил последний заряд в бластере, – Хастад спрятал оружие, взвалил тушу на плечо, взял Олю за руку, и они вместе переместились ко входу в хижину.

– Зачем ты приволок его сюда? – не поняла Оля.

– Сниму кожу, голову отдам шаману, а тело продам. Я не любитель великаньего мяса, и тебе вряд ли понравится. Лучше иди внутрь.

– Ты будешь заниматься этим прямо здесь? – спросила она, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Да, Хола. Поговорим позже. Иди отдыхай.

И Оле пришлось уйти.

Вышла Ашсаха и начала недовольно шипеть на брата и тыкать пальцем в труп. Хастад терпеливо сносил её выпады, а потом зарычал так, что даже Оля, лёжа с книгой на шкурах, вздрогнула.

После этого всё затихло. Всё-таки Ашсаха побаивалась брата.

Хастад завершил дела к ночи. Голова убитого, как и планировалось, была отдана шаману, ему же досталась свежая, слитая с ещё не остывшего тела, кровь. Шкура была тщательно отмыта от остатков крови, натёрта солью и оставлена сушиться. Тушу Хастад обменял у главы поселения в обмен на налог. В хижину он вернулся уже отмытый от пыли и крови и обнаружил Холу бодрствующей.

– Почему не спишь? – спросил он.

– Не каждый день становишься свидетельницей убийства… – пожала плечами она.

– Он собирался метнуть нож. Если бы он убил меня, я боюсь представить, что он сделал бы с тобой.

– Я тебя не обвиняю, Хастад, – тяжко вздохнула она.

– Здесь много отчаявшихся и готовых на всё ради женщины великанов. Вот поэтому я и не хотел тебя отпускать, – он погладил её пока ещё небольшой живот. – Помочь тебе уснуть?

– Угу… – ответила Оля, закрывая глаза.

***

Олин сон кончился так же резко, как и начался. В организме вдруг проснулись гормоны и острое желание заняться любовью.

Вокруг царил полумрак, возле печки уже возилась Ашсаха. Хастад лежал рядом. Он открыл глаза сразу, как только Оля зашевелилась.

– Ещё рано. Можем поспать ещё немного, – прошептал он.

– Я выспалась. Мне хочется кое-чего другого… – так же шёпотом ответила она.

Хастад не мог спутать Олино возбуждение ни с каким другим ароматом. От него в голове словно происходило замыкание. Все органы чувств сосредотачивались на одном: любви.

Великан прижался к спине своей любимой под одеялом. Она нетерпеливыми движениями притянула его бёдра ещё ближе к себе.

Чем больше ускорялся темп движения, тем меньше они думали о том, что их сейчас кто-то слышит.

Под одеялом стало слишком жарко. Оля спустила его до талии, бесстыже обнажив грудь. От одного вида торчащих сосков возлюбленной Хастад со стоном кончил.

– Ещё… ещё… – едва слышно, на выдохе, попросила Оля.

Несколько ловких движений пальцами – и Хола тоже застонала от оргазма. Она не умела ублажать себя так, как это делал Хастад.

Было что-то особенное в том, что они занимались любовью тайком, стараясь дышать беззвучно и не вылезать из-под одеяла.

Ширма закрывала их ложе лишь на три четверти, так что ни звуки, ни ритмичные движения не укрылись от сестры Хастада. Ашсаха нарочно начала греметь посудой, но, так как это не помогло, просто ушла из хижины.

***

Люди окончательно перестали нравиться великанше. Мало того, что они слишком беспомощные, так ещё и устраивают соитие, когда ребёнок уже зачат.

Ашсаха ничего не знала об удовольствиях. Но лучше уж не знать, чем обрести и потерять.

Белая кожа и два носовых отверстия делали человеческую женщину слишком похожей на тех, кто убил родителей Ашсахи – белых великанов. Это в глазах великанши было очередным дурным предзнаменованием.

Великанша верила, что Хола принесла в их дом беду. Ашсахе больно было видеть, как испорченная человеческая женщина медленно утягивает её брата за собой в смерть. Хастад слишком любит человечку, чтобы продолжать жить после её смерти. И это самое страшное.

Только за трагическую судьбу Хастада можно возненавидеть весь человеческий род, хотя бы в лице этой Холы, ради которой гордый великан опустился на колени.

Великан ни перед кем не должен вставать на колени. Это унизительный жест, и если его увидят другие великаны, Хастада затопчут, закидают камнями, а затем съедят. Так поступают со слабейшими.

Хола – это билет в смерть. А с гибелью Хастада оборвётся и весь их род.

Ашсаха мечтала, что её брат женится на себе подобной и продолжит род. Ох, на беду он попал в мир людей…

***

– Ой, твоя сестра, наверное, всё слышала… – стыдливо улыбнулась Оля.

– Она уже ушла, ни о чём не беспокойся, – ответил Хастад.

– Это радует. А то мы, кажется, испачкали постель. И нет тёплой воды, чтобы ополоснуться.

Хастад вскочил на ноги и оделся.

– Подожди пару минут здесь, Хола. У меня есть идея, – и исчез.

Оля натянула свитер и легла на краешек ложа, там, где было не так мокро. Ждать так ждать. Торопиться некуда.

Хастад вскоре вернулся и, не успела Оля спросить, как оба они оказались в шикарном гостиничном номере.

– Ох! – вырвалось у Оли. – Где это мы?

– Это неважно. Идём принимать ванну, вода уже набирается.

Так называемая ванна оказалась огромной джакузи, в которой поместился бы не один, а целых пять великанов. На столике рядом пестрели свежие фрукты и графин с соком.

– Это ты всё устроил? – не поверила глазам Оля.

– Конечно, – он помог своей женщине раздеться и залезть в воду. – Представим, будто бы это всё наше. Когда-нибудь у нас будет собственный дом.

– Я бы очень этого хотела… – резко погрустнела она.