Позволь чуду случиться (СИ) - Анна Агатова
Сам Клайвер Орбэ считается не вступившим в права наследования, пока не женится. И до этого момента роль наместника выполняет его мать.
Шеф Усатый в очередной свой визит рассказал мне эту историю более подробно. Всё же бру Орбэ — наш начальник, а подчинённые всегда знаю больше, чем официальные источники. Матушка бру Орбэ была наместницей лишь формально, по факту эту роль выполнял младший сын, Люка Юрассо. Когда-то этим занимался муж, эк Юрассо, но сейчас переложил эти обязанности на сына, поскольку у него есть своё небольшое дело с юности — бакалейная лавка, а сил на всё не хватает.
Шеф оказался очень деликатным человеком, чего я от него совершенно не ожидала, — вопросов задавать не стал, многозначительно не глядел, намёков не делал. И я была благодарна за то что просто ответил на вопросы, и всё. Говорить не хотелось говорить. Если б ещё и ему пришлось что-то объяснять, я бы… не знаю, впала в истерику, наверное.
— Бру, слушай, а может, переведёшь меня на другой участок? — спросила и поняла — глупо.
Вот поправится бру Орбэ, снова будет на службу проходить через левые Врата, а тут я — сижу в будке, смотрю на него. Нелепо же? Уже сейчас неловко, от одной только мысли, что так может быть. А что будет, когда такое в самом деле случится? Но я же не дитя малое, чтобы из-за меня перемешивать штат служителей стю.
Шеф уставился на меня недовольно. Долго буравил взглядом, шевелил своими усищами, цыкал зубом. Наконец выдал:
— Я подумаю. Но, сама понимаешь, ничего обещать не могу.
Я только вздохнула печально — понимаю.
А Люка не успокоился. Проявился ещё раз.
Однажды, когда на смене пришло время обеда, и в дверь моей будки постучали, я открыла без задней мысли — ждала посыльного с едой. Да, еду мне принесли, но кто? Я глазам своим не поверила: Люка!
Он молча поставил судки на столик в стороне от пульта и уставился тяжёлым взглядом.
— Нам надо поговорить.
— Нет, не надо, — я нервно вертела мамино колечко на пальце и кусала губу, на этого сноба и грубияна смотреть не хотелось. — Уходите, я на работе. Вы — посторонний, вам запрещено здесь находится, а мне нельзя отвлекаться.
У него дёрнулся уголок рта, а глаз прищурился:
— Ты выслушаешь меня!
— Уже! Уже выслушала! — заорала и без долгих разговоров вытолкала его за дверь.
Хорошо, что не противился. А то ведь здоровый лось, с таким и не справишься. Это он поменьше брата, но почти на голову выше меня.
А он не смирился — заявился снова.
После смены я брела к себе. Дорогу выбрала длинную — зашла в дальнюю лавку за хлебными лепёшками. И не то чтобы у меня не было еды, просто хотелось прогуляться. Много сижу, мало двигаюсь. А пока светло — не так страшно. Да и погода хорошая: свежий снег, мороза почти нет, небо высокое и ясное. В такую погоду воздух свежий, вкусный, будто родниковая вода в жаркий день — так и пьётся, так и льётся в душу!
И только я надышалась и приложила руку в двери, чтобы открыть, как позади услышала:
— Зоэ!
Вздрогнула и, проглотив внезапный ком страха, обернулась на ослабевших ногах.
Люка.
Стоит, одну ногу отставил, руки перед собой в замок сцепил. Смотрит. Снова исподлобья, губы сжаты плотно, будто сдерживает ругательства. И я не выдержала.
— Что ты ходишь?! Чего тебе надо?! — накинулась на него злобно, заорала так, что птицы вспорхнули в дерева.
Испугал он меня. Ну правда, надоело!
— Позволь войти, — сказал сдержанно, и видно было, что сдерживается сильно.
— Имей в виду, — пригрозила, — у меня сигналка, и если что, охрана придёт мгновенно!
Он только вздохнул тяжело.
А я… Я пустила его к себе в дом.
Я-то пустила, а вот он дверь снова не закрыл, оставил нараспашку. Приличия видите ли.
— Закрывайте, а то кот простудится.
И ничего, что Куси дома нет. Я ведь тоже не в шубе родилась.
Люка посмотрел на меня и губы скривил — ну, ну, неужели не боишься? Хотелось сказать ему, что после жизни в домике Жажи я так по местной фене ботала, что за мной записывали, боясь растерять жемчужины местного блатного слэнга. А он тут двери прикрыть боится, мой юный аристократический друг.
Двери он закрыл. Вот только присесть я не предложила. Стояла, смотрела на него, даже ухом повернулась — говори давай, гость дорогой, и иди уже куда шёл. И.о. герцога мялся у двери, делая вид, что это обычное дело, и вот так встречать гостей — норма, и он ни разу не тушуется.
— Экси-стю, — выдавил он наконец и поднял глаза. Оказалось, что они у него непослушные — смотрел Люка не на меня, а куда-то вглубь кухни, мне за спину. — Наш дом, дом герцога Орбэ, опозорен.
Я глаза закатила, а потом и рукой прикрылась — опять двадцать пять! Да не позорила я вас, не имела ни малейшего намерения.
— Герцог — защитник прежде всего, — с трудом давил из себя гость, который был действительно хуже татарина — незваный, да ещё и продолжающий оскорблять. — А я… я не только не защитил тебя…
Что? Я даже выглянула из-за руки. Он не ударился часом? Не заговаривается? Да нет, стоит вот, глазами по сторонам водит, руки сцепил крепко, губы измял все. Так. Не поняла сейчас.
— Ты спасла моего брата. Мать предложила тебе от его имени…
— Да? — мне было смешно, но я мужественно давила ироничную ухмылку. А этот… как бэ герцог мялся дальше:
— …предложила помолвку. Я не знал. Накинулся…
— Да, накинулся, — подтвердила я. — И что?
Он перевёл дух и поднял на меня тяжёлый взгляд.
— Хочу принести свои извинения.
— Приноси, — разрешила я, придвинула ногой стул, уселась с комфортом, сцепила на колене руки.
— Так нельзя, — глянул он волком.
— Ой, я вас умоляю, — протянула я с той сбивающей ног насмешкой, с
