Тайны адептки Фрэй, или Попаданка против - Катерина Александровна Цвик
На несколько секунд зал потонул в золотистом сиянии. Все застыли, как пчелы в янтаре — время остановилось. Я удивилась немыслимой красоте и сюрреалистичности момента, а потом вместе с этим светом, не замечая стен и преград, вырвалась наружу и в считанные мгновения пронеслась по всему миру. И там, где я побывала, уже не оставалось скверны Маранжи, лишь пепел тех, кто предпочел жизни смерть и служение жестокой кровавой богине.
Свет схлынул. Я снова ощутила себя в подземном зале и увидела оседающий пепел на месте адептов Маранжи. Жертвенник, к которому я прилипла, задрожал и тоже начал рассыпаться пеплом. Грэг успел подхватить меня и отнести подальше от дыры, которая осталась на месте столба-гадюки. Зал тряхнуло так сильно, что посыпались позолота и штукатурка. Любимый прижал меня к груди и закрыл своим телом, но на этом все прекратилось. Он поднял голову и заглянул мне в глаза, но увидел лишь остекленевший взгляд, потому что я бесплотных духом стояла за его спиной. Душа прощалась с этим миром. Ниточка, которая связывала меня с телом, с каждой секундой становилась тоньше.
Трясущимися руками мужчина убрал пряди с моего лица и прошептал одними губами:
– Тэя… Тэя… Девочка моя… Этого не может быть…
Очень хотелось утешить Грэга, обнять, прижаться к нему, уткнуться в шею и вдохнуть родной запах, но я могла только смотреть и мысленно прощаться. С Грэгом, с ребятами, которые все еще сидели в клетках и кричали, чтобы их выпустили, с этим миром. У них обязательно все будет хорошо. У всех. Обязательно…
Внезапно рядом появился призрак женщины. Я вгляделась в ее лицо и поняла, что она может быть только одним человеком:
– Мама? Простите, эра Фрэй?
Женщина грустно улыбнулась:
– Можешь называть меня мамой. Ты спасла мою девочку и приняла ее частичку в себя.
– Но как вы здесь оказались?
– Я всегда была здесь с Тэйлин и с тобой, – и указала рукой на мой амулет. – Карделия думала, что полностью выпила меня. Но я слишком любила дочь, чтобы оставить ее одну. Частичке моей души удалось скрыться в медальоне и со временем восстановиться. Было очень больно смотреть, что делают с моей девочкой, и осознавать свое бессилие. Я могла ее поддерживать лишь опосредованно, но чем дальше, тем тяжелее было к ней пробиться, а потом стало и вовсе невозможно, – женщина тяжело вздохнула.
– Это вы помогли мне? – я указала рукой на зал.
– Я. Без второй инициации у тебя бы не получилось соединить свет твоей любящей души и заключенную в медальоне силу дракона — основателя этого мира. Но у нас получилось. Мы сделали невозможное — изменили этот мир.
– Изменили?
– Да, – она улыбнулась светло и радостно, но с толикой грусти. – Мы выжгли Маранжи и ее силу из этого мира. Она уже никогда не сможет сюда пробиться, а если ее адепты по воле злого рока еще когда-нибудь здесь появятся, то ничего не получат от привычных ритуалов.
– Разве так бывает?
– Бывает. Любящие души способны на многое.
– Хран рассчитывал на что-то подобное, когда давал вам амулет?
– Не знаю. Может быть. Его прозорливость всегда меня поражала.
– Он… странный, – обтекаемо охарактеризовала я Хранителя драконьего сердца.
И женщина снова улыбнулась:
– Есть такое. Но ты к нему все же зайди. Он расскажет много интересного.
– Зайти? – удивилась я.
Посмотрела на почти истаявшую тоненькую нить, соединявшую меня с телом, которое судорожно сжимал в объятиях Грэг, и перевела недоуменный взгляд на духа.
– Не отпущу! – внезапно зарычал мой магистр и, положив ладонь мне на грудь, туда, где была рана, а теперь остался только тонкий шрам, запел свою песнь-заклинание.
Тьма взбурлила, заставляя отшатнуться тех, кто стоял неподалеку. Она гладила мое лицо, волосы, обнимала за плечи, но ничего не получалось. Я не видела и не чувствовала никаких изменений, а нить продолжала истаивать. Голос Грэга дрогнул и стал особенно хриплым.
Не думала, что духи умеют плакать, но я смотрела на него и плакала. Хотелось прикоснуться… как же мне хотелось к нему прикоснуться, но руки проходили мимо, не замечая препятствий.
В этот момент я увидела, как пошевелился стоявший на коленях и согнувшийся магистр Сандар. Странно, что и он не превратился в пепел. Но тут он поднял голову, и я увидела, совершенно красные из-за лопнувших капилляров глаза и вздувшиеся почерневшие вены на лице и руках. Создавалось впечатление, что сила так и не решила: убить его или все же оставить в живых. Он явно испытывал дикую боль, по его лбу и вискам стекали капли пота, но, пошатываясь, он встал и, невзирая на ощетинившихся заклинаниями бойцов в черной одежде, пошел к Грэгу.
– Я лекарь. Я могу помочь, – просипел он и посмотрел в глаза заступившему ему дорогу бойцу.
Тот отшатнулся от такого зрелища, но, к моему удивлению, его пропустил. Ноги плохо держали старика, и он упал на колени рядом с Грэгом. Тот глянул на лекаря дикими глазами, тьма вокруг ощетинилась, но магистр твердил:
– Я лекарь. Я помогу. Сам ты не справишься. Не в этот раз.
Грэг посмотрел на мое бледное лицо, глядящие в пустоту глаза и… разрешил магистру Сандару до меня дотронуться. И я даже почувствовала нечто зовущее, тянущее меня обратно в тело, но понимала, что поздно — от нити остался лишь слегка заметный след.
И тут до моего плеча дотронулся призрак матери Тэи, и я ощутила, как через меня проходит искра силы, делающая связующую нить чуть ярче. Сама женщина тускнела, но улыбалась:
– Теперь они справятся, – произнесла она. – А мне пора. Меня ждет моя девочка и новый круг перерождения. А ты живи. Живи за нас всех и люби. Обязательно люби! – и исчезла.
Голос Грэга зазвучал громче, в песне послышались яростно-непримиримые интонации, а руки магистра Сандара ярко засветились… и я ощутила, как сильно меня тянет обратно в тело.
В следующее мгновение я смотрела в глаза любимого.
– Тэя… — услышала его хриплый шепот и смогла улыбнуться. Почувствовала, как по вискам скатились слезинки. Хотела поднять руку и погладить его по щеке, ощутить покалывание отросшей щетины, провести пальцами по линии бровей, удостовериться, что все действительно получилось и он настоящий, но сил не было.
– Люблю тебя… — еле слышно произнесла единственное, что сейчас было действительно важно, и что так хотелось ему сказать, когда казалось, что все кончено.
Грэг сильно-сильно зажмурился, но удержать подступившие слезы ему не удалось, и они скатились по его щекам. Сильные мужчины не плачут, это просто дождь.
А потом поцеловал нежно-нежно, еле касаясь моих губ. И пусть у нашего поцелуя был привкус соли, это было самое прекрасное, что со мной происходило.
Глава 18. В лекарском
