Собственность Альфы - Екатерина Вострова

— Но можно же хоть что-то сделать? — Анита взяла коктейль у проходившего мимо официанта и залпом опрокинула в себя.

— А что ты тут сделаешь? — Георг пожал плечами. — Никто не будет рисковать связываться с Риарио ради человечки.

Азар еще много раз воспоминал тот разговор на приеме. Кажется, именно после него Анита стала еще более печальной и задумчивой, чем раньше. Дата их свадьбы приближалась, но девушку это не радовало.

— Звонили по поводу заказа торта, ты должна была выбрать начинку и оформление… — напомнил он ей в один из дней.

Анита сидела на кресле у окна и с преувеличенным интересом листала какую-то книгу. Азар чуть наклонился, пытаясь прочитать название, но понял, что книга перевернута.

— Анита, в чем дело? — его голос был мягким, но девушка вздрогнула, словно он только что ударил ее.

Он подошел, осторожно присаживаясь рядом, провел рукой по белым волосам. Те как шелк утекли сквозь его пальцы. Зверь внутри тут же похотливо зарычал, требуя намотать прядь на руку и посильнее дернуть. Ему больших трудов стоило сдержать себя.

— Ты последнее время сама не своя.

— Ты недоволен мной? — она перевела затуманенный взгляд на него и облизала пухлые губы.

Хотелось впиться в них, смять жестким поцелуем, сорвать с них покорный стон.

— С каких пор тебя волнует, доволен ли я? — попытался отшутиться он, но Анита наклонилась, почти до боли впиваясь ногтями ему в руку.

— Ты тоже это чувствуешь? Да? Это сводит меня с ума… — с жаром зашептала девушка. Ее лицо было потерянным, жалостливым. — Я не могу ни о чем нормально думать, ни на чем сосредоточиться.

— У нас скоро свадьба, нормально, что ты нервничаешь… — попытался успокоить он, но девушка не сдавалась.

— Нервничаю? Я стала просто одержимой! При чем тут нервы. Это словно медленная отрава. Мне физически плохо, когда тебя нет рядом. Это похоже на ломку, — ее глаза наполнились слезами, сразу став на тон светлее.

— Малыш, я тоже тебя люблю, прошу, не надо так… — он осторожно провел большим пальцем по ее щеке, стирая одинокую слезинку.

— Любовь? Да какая в бездну любовь! — она невесело рассмеялась. — Когда хочется заскулить, свернуться у чужих ног, это не любовь! Это издевательство над самой собой! Я ненавижу это. Оно сильнее меня, оно подчиняет, изменяет, выворачивает наизнанку.

Смех вдруг стал всхлипами, Азар попытался обнять Аниту, но та отшатнулась от него.

— Малыш, это связь истинной пары. Ты же знала, что так может быть. Это ведь хорошо, разве нет? Значит, что мы подходим друг другу… — уговаривал он. — Я тоже это чувствую, но…

— Вот именно — «но»! На тебя это тоже действует, но не так! Ты разве не замечаешь, каким агрессивным иногда становишься? Я перестаю узнавать тебя.

— Я это контролирую.

— Ты уверен? Вчера я просила, я умоляла тебя остановиться, а ты даже не слышал меня. Ты буквально стал зверем, даже без оборота!

Он напрягся, не понимая, о чем говорит девушка. Вчерашняя ночь не была первой их ночью, и они оба хотели то, что случилось. И он не помнил, чтобы она просила, о чем-то, кроме «не останавливайся». И тем не менее червячок сомнений начал медленно грызть изнутри. Так ли все было, как он помнит? Кажется, он действительно на какой-то момент отдался инстинктам…

Она вскочила с кресла и начала ходить взад-вперед по комнате. Глаза ее лихорадочно бегали, ни на чем не задерживаясь, но на него она не смотрела.

— Я так больше не могу, Азар. Еще чуть-чуть, и я потеряю себя. Эта дурацкая связь сильнее с каждым днем. Я не хочу жить так все время! Не хочу трястись от страха перед тобой, если вдруг сделаю что-то не то, не хочу сходить с ума от ревности, если ты случайно посмотришь на другую. Это разъедает душу. Это не любовь, понимаешь? Это одержимость!

— И что ты предлагаешь? — его голос был холодным, спокойным, внутри он уже понял, к чему она клонит. Зверь словно встал на дыбы, готовый рвать и метать, защищая свое.

Анита замерла посреди комнаты, тяжело дыша, и тихо-тихо прошептала:

— Давай расстанемся.

Раньше от воспоминаний о былом сжималось и предательски ныло сердце. Сейчас же осталась лишь легкая светлая грусть. Три года назад Азар не понял Аниту. Да, он ее отпустил, наступая себе на горло, вырвал ее с кровью из своего сердца, но так и не понял, в чем оказался виноват, почему она не захотела остаться с ним.

А сейчас, спустя столько времени, встретил Даниилу, и до него наконец дошло. И то, что говорила Анита, и то, что отношения между двумя не обязательно должны быть удушающими, сводящими с ума и лишающими контроля.

Анита хотела независимости, мечтала уехать. А еще она мечтала изменить этот мир. Оборотницы в республике хоть и обладали куда большими правами, чем человеческие женщины, но все равно находились под властью мужчин. Сначала это была власть отца, а затем мужа.

Тогда Азар предложил ей фиктивный брак, если уж она не хотела настоящий. Родители девушки ни за что не отпустили бы дочь за границу, а он бы мог сделать ей нужные документы.

«Если я выйду за тебя, то уехать точно не решусь… я слишком люблю тебя, — он до сих пор помнил, как она грустно качала головой, глядя на него светлыми глазами, отказывая даже в попытках помочь ей бежать. — Ты разве не понимаешь, что между нами не может быть фиктивного брака? Это все закончится тем, что помешательство вспыхнет с новой силой. Да и тебе важна репутация в бизнесе…»

От своих планов оборотница не отступилась. Вот только на место спасителя выбрала не его, а Георга.

Азар даже был на их скромной свадьбе. Спустя три года от того дня в памяти осталось лишь простое белое платье, которое было в тот день на Аните.

Как вернулся домой, он не помнил. Явно перебрал на том вечере. Кажется, он так и не прибил «счастливого жениха», сияющего, как луна в полнолуние. Хотя свернуть ему шею хотелось неимоверно. Единственное, что остановило — взгляд Аниты, направленный на него. Выцветший от не пролившихся слез.

Вся последующая неделя прошла как в тумане. Загул, начавшийся на свадьбе, продолжился. Азару казалось, что он потерял смысл жизни. Еда стала пресной и тухлой, напитки безвкусными…

Даниила вернулась раньше, чем предполагал. Туго собранные утром в длинный высокий хвост волосы чуть растрепались и теперь пушились, как перышки нахохлившегося воробушка. Очень храброго