Какого черта тебе надо? или Брачное агентство для попаданки - Елена Амеличева
В этом мире больницы тоже нестерпимо воняли хлоркой и страданием. Вздувшийся местами пол поскрипывал под ногами. Кажется, это старый недобрый линолеум – жутко пахучий и вреднючий. По коридорам передвигались люди на костылях, периодически жалобно вздыхая.
Я подавила жалость. Да, мне несложно было бы их всех вылечить примерно за два дня. Но они же сами, став здоровыми и счастливыми, потащат меня на костер, очень быстро забыв, благодаря чему встали на ноги. А может, как раз для того, чтобы это забыть.
Вот животных я лечить никогда не устану. Заглядывая им в глаза, вижу искреннюю мольбу о помощи, а потом благодарность. Лечила даже львов, и не боялась. Потому что знала, зверь убивает, чтобы жить, и сознательно вреда тому, кто помог, не причинит. Только если из страха перед человеком или неправильно истолковав его действия. А вот люди куда хуже, к сожалению.
– Что ты здесь делаешь? – вскинул брови Ник, когда я вошла в его кабинет, но все-таки встал, как полагается, при появлении дамы.
– Возвращаю кольцо, – положила на его письменный стол ту коробочку, которую стоило вернуть давным-давно.
– Не пожалеешь? – осведомился, прищурившись.
– Только о том, что так долго держала его у себя.
– Значит, все-таки раздумывала, – парень понял по-своему.
Любовь везде видит знаки и цепляется за высосанную из пальца надежду. Даже такая уродливая любовь, как у него.
Я не стала разубеждать. Пусть у мужчины будет что-то для согревания сердца одинокими ночами.
Если оно у него вообще есть, это самое сердце. По моему скромному разумению, ни вышеупомянутого органа, ни совести, ни мозгов, ни обаяния у Ника не имеется. Мия думала иначе, но я уже убедилась, что у нее был отвратительный вкус.
– Что с тобой? – он кивнул на перевязанную руку.
– Ничего серьезного, – отмахнулась, поморщившись.
– Дохххторрр… – донеслось из-за ширмы, и я вздрогнула.
– Не ори, – сморщившись, бросил местный Айболит и пробормотал презрительно, – ведьма.
– Прокляну, – ширма зашаталась, а потом рухнула на пол, открыв моему взгляду лежавшую на койке старую женщину.
Она жамкала почти беззубым ртом и сучила руками-ногами, словно куда-то шла. Бельма глаз вдруг остановились на моем лице.
– Какая… пришла… – узкие почерневшие губы вытянулись в страшную улыбку. – А я ведь знаю, кто ты! Вижуууу!
Все внутри меня свернулось перепуганным калачиком, окатив душу липким страхом.
– Заткнись, бабка! – прикрикнул Ник. – Надоела уже своими воплями, сил никаких нет!
– Почему она здесь? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Из тюрьмы Охотников перевели, – буркнул врач. – Придется лечить теперь. Хотя эта зараза могла бы сама себя подлатать, ей ничего не стоит! Пару заклинаний этих своих мерзких пробормотала и как новенькая.
Ошибаешься, гад. Я качнула головой, усмиряя слезы, готовые хлынуть из глаз. Саму себя лечить сложнее всего. Энергия артачится и на простое заклинание уходит в разы больше времени и сил, чем на аналогичную помощь кому-то другому. И опустошение после самоисцеления глубже намного. В душе словно новая рана появляется, которая очень медленно затягивается. Поэтому чаще всего ведьмы лечат друг друга.
Я на своей покусанной шкуре почувствовала недавно, когда магией воздействовала на покусанную руку, до сих пор голова немного кружится и мутит.
– Но нет, упрямится, мерзопакостная тварь, – продолжил Ник. – Надеется, наверное, что подохнет под пытками. Но мы ее вылечим и снова в темницу отправим!
– Ее там… пытают?! – голос мигом охрип.
Тошнота стала такой нестерпимой, что глаза заметались по кабинету в поисках емкости, в которую я смогла бы… Скажем так, слить свою тревогу вместе с последствиями утра, которое еще с ночи не задалось.
– Я знаю, кто ты! – каркающий крик ведьмы взлетел к потолку, хищным вороном рухнув оттуда на мое сжавшееся сердце, остервенело принявшись его рвать острыми когтями. – Знаю… – она закашлялась.
Я подошла к столу и начала наливать воды в стакан.
– Что ты?.. – Ник осекся, увидев, как графин летит из моих рук на пол – где разбивается вдребезги, как и стакан, выскользнувший из дрожащих рук следом. – Мия! – он замер, ошарашенно глядя на мокрое стеклянное крошево у нас под ногами.
– Прости. Я очень хочу пить, – прошептала в ответ. – Принесешь мне воды? И уборщицу приведи, пожалуйста.
– Прямо сейчас? – он недовольно сморщился.
– Нет, конечно! Давай до завтра подождем! – тон был язвительным. – Тебе сложно принести мне воды? По-моему, это банальные нормы гостеприимства!
– Не сложно. Просто мне велено не оставлять бабку одну. Она опасна, сама понимаешь.
– Я тут побуду. Никуда она не денется! Если бы могла сбежать, то давно бы уже ускакала, разве нет?
– Смотри внимательно, ведьма все-таки. И ни в коем случае не подходи к ней, поняла? Даже если загибаться начнет!
– Я ненавижу эти дьявольские отродья, Ник! – фыркнула в ответ – надеюсь, убедительно прозвучало. – Пусть хоть помрет, не подойду ни на шаг!
– Умница, – довольно кивнул.
Я проводила его взглядом и, едва гад скрылся за дверью, подошла к бедняге. Замерла сначала, разглядев на высохшем теле, похожем на скелет, обтянутый костями, полукружья чернеющих ожогов. Такими они становятся, если каленым железом жгут не только кожу, но и плоть, до самой кости.
Нервно сглотнула, отведя взгляд. Какие же они нелюди! Как таких земля носит? И потому и носит, как в шутке, потому что в себя принимать не хочет?
– Противно? – прошамкала ведьма, перестав сучить руками и ногами.
Моргнула глазами, и бельма исчезли, став обычными человеческими глазами, которые уставились в мое лицо.
– Нет, – тихо ответила я. – Страшно. Почему вы терпите это, а не… – замолчала, не договорив.
Любая ведьма, даже самая добрая, если ее загнать в угол, может «включить такую ответку», что мало никому не покажется. Однажды мне не посчастливилось видеть, как человека в прямом смысле скручивают в бараний рог – так, что трещат кости, лопается кожа и нос утыкается в крестец. Тот гад, маньяк, на счету которого было с десяток жертв, это заслужил, я и сейчас с этим не спорю. Но забыть ту жуткую картину не смогу
