Мечи и кинжалы (СИ) - Грэмейр Этьен

Оставалось только довериться Кадару и его умению управляться с кинжалами — во всех возможных смыслах.

— В таком случае не будем тянуть, — согласился на предложение Эристинии и я. — У нас всех есть свои интересы, которые мы не намерены уступать друг другу. Мой интерес как Владыки народа демонов и правителя Края незамысловат — я хочу обеспечить своим подданным безопасность и убедиться в первую очередь в том, что ей не будет ничего угрожать со стороны Горьколесья.

— Этим ваши амбиции ограничиваются только в рамках взаимодействия с нами, полагаю, — вздернул бровь Малиэль.

— Верно полагаете, — кивнул я. — В нынешних обстоятельствах это единственное, что меня интересует. Надеюсь вы не станете отрицать, что из-за внутренних конфликтов вашего народа моим воинам порой приходится несладко на границах с эльфийскими владениями.

— Уверяю вас, мне есть что сказать по этому поводу, — заверила королева. — Но не думаю, что вас мои слова заинтересуют — в данной ситуации они вполне могут быть восприняты как оправдания. Я же здесь вовсе не за этим.

— Как и мы, — кивнул Кадар.

— В таком случае оставим эту тему, — Эристиния сплела пальцы перед лицом и оперлась о них подбородком, вперившись взглядом в меня. — Уверена, если мы придем к взаимовыгодному соглашению, то она решится сама собой, как…

— Производная, — подсказал Малиэль. — Пограничные конфликты не более, чем следствие — вовсе не причина. Потому и бороться непосредственно с ними — только попусту тратить время и силы.

— И жизни, — напомнил я. — Жизни тех, кто гибнет в пограничных стычках, не имеющих смысла.

— Ну, думаю для тех, кто эти стычки развязывает, они более чем осмысленны, — хмыкнул Малиэль. — Не хочу тыкать пальцем, конечно, но думается мне, что все дело в обычном стремлении молодняка похвалиться удалью друг перед другом.

— Молодняка? — заинтересовался я, стрельнув глазами в сторону Эристинии.

Королева едва заметно поморщилась — начинается, мол. Наверняка сейчас Малиэль попытается завуалировано (или не совсем) намекнуть мне, что все проблемы исходят от так называемых реформаторов, против которых выступают более старые и консервативные Дома. Вследствии этого мне, по логике, следует поддержать именно вторых, чтобы они навели там у себя порядок и прищучили молодое поколение, стремящееся к переменам.

Видать он решил действовать иначе и как-бы в открытую, а не пытаться строить интриги в тенях — что-ж, это делает ему честь. Если конечно за этим не стоит что-то еще. Ну, вдруг конфликты на границе — дело рук именно консерваторов. Попытка дискредитировать своих противников в наших глазах и тем самым заручиться нашей поддержкой. А после этого, когда противники схватятся наконец в открытую за эльфийский трон, Малиэль позаботится о том, чтобы их ближайший сосед в лице народа демонов как минимум не вмешивался, держась в стороне — а как максимум и вовсе поддержал именно консерваторов.

Ведь если мы поступим так, то надолго обезопасим свои границы от посягательств эльфиийского молодняка — если конечно дела обстоят именно так, как преподносит их Малиэль.

— Ну, знаете, нынче в Горьколесье модно рассуждать о переменах, — как бы невзначай пояснил он. — Сетовать на застой в обществе, упрекать предыдущее поколение в закостенелости и чрезмерном консерватизме, стремиться куда-то за пределы родных земель. В общем всячески пытаться пошатнуть вековые устои.

— За пределы родных земель это, я так понимаю, сюда — к нам в Край, — прищурился Кадар. — Но почему со сталью наголо? Так ваше молодое поколение видит себе желанные перемены?

Вопрос, очевидно, был адресован Эристиние. Королева, умудрившись сохранить бесстрастное выражение лица, махнула рукой.

— Бросьте, не стоит преувеличивать. Льессар Малиэль здорово приукрашивает действительность.

— В таком случае готов принести всем свои извинения, — с ноткой самодовольства в голосе отозвался эльф. — Но от этого объективная реальность не перестанет быть таковой. Владыка Фурио, возможно вы не в курсе, но мы, эльфы, гордый и свободолюбивый народ. До того гордый и до того свободолюбивый, что порой любые попытки облечь наше общество в некие рамки воспринимается отдельными его представителями не иначе, как посягательство на свободу воли. Таким индивидуумам никак не дается понимание того, что законы, традиции, правила и устои, большинству из которых уже не одно тысячелетие, стали таковыми по причине своей исключительной эффективности. Благодаря опыту, наработанному предыдущими поколениями, мы сейчас имеем все то, что воспринимается большинством как должное.

Постепенно Малиэль распалялся все больше, голос его становился все громче а Эристиния поглядывала то на него, то на меня со все более заметным беспокойством во взгляде.

— Я сам, увы, не могу причислить себя к тем, кто хоть сколь нибудь повлиял на становление эльфийского общества в его нынешнем виде — но из-за этого и не считаю себя вправе как-либо посягать на его идеалы. Мой отец, а до него мой дед и еще многие поколения моих предков столетие за столетием трудились, не покладая рук, чтобы мы сегодня имели все необходимое для гордости. Гордости не за себя — за них. Пока люди, орки и, не в обиду вам будет сказано, демоны предпочитали веками грызть друг-другу пятки, отжимая друг у друга территории и ресурсы, мы погрузились в себя, предавшись самосовершенствованию. Да, может из-за этого сегодня эльфам не то, чтобы рады за пределами Горьколесья и никто не спешит делиться с нами своими достижениями в науке или магии — ну и что с того? Разве это так плохо? Зачем нам что угодно извне, если сами мы обладаем чем-то большим?

— И чем же? — должен признать, пламенная речь Малиэля не на шутку меня захватила — умел он подбирать слова и делиться ими так, что даже я, ни разу не эльф, умудрился ими преисполниться.

— Наследием предков, — тихо, но проникновенно произнес Малиэль. — Тем, что они оставили нам и что мы обязаны сохранить для наших потомков.

Он откинулся в кресле и потянулся за стаканом воды. Мы с Кадаром и Эристинией молчали, не глядя друг на друга. После слов эльфа в голове у меня вертелось множество мыслей — причем таких, которые там прежде даже не гостили. Да, с одной стороны я понимаю, что слова — это всего лишь слова, и они не должны никоим образом влиять на мои решения. Все-таки все мы собрались здесь в первую очередь из личных побуждений, только прикрываясь для виду благом собственных народов — и Малиэль, уверен, тоже. Как бы он не пытался играть словами, взывая к неким возвышенным идеалам, он тоже всего лишь амбициозный властолюбивый интриган — в противном случае его бы сейчас здесь не было.

Если бы он действительно стремился сохранить то общество, которое веками пестовали его предки, то ковырялся языком бы вовсе не в наших с Кадаром ушах. Но вот он, сидит здесь и пытается помешать нам с Эристинией прийти к взаимовыгодному соглашению — пусть и не в открытую, а так, исподтишка, прикрываясь мнимыми идеалами. Еще и смеет толкать здесь такие речи, проклятый лицемер.

Все это промелькнуло в моей голове за мгновение — и вот уже впечатление, произведенное речью Малиэля, сошло на нет, вытесненное взыгравшей во мне неприязнью. Тряхнув головой, я уставился исподлобья на Эристинию. Она перехватила мой взгляд и едва заметно вопросительно мотнула подобродком.

— Кхм, — прокашлялся я, прерывая повисшую тишину, едва-едва нарушаемую только скрипом пера Юлии. — Это, безусловно, достойно уважения, льессар Малиэль. Все эти ваши стремления и идеалы. Но проблема в том, что здесь не Горьколесье и нас, демонов, все это трогает не слишком сильно. Нам бы собственными проблемами заняться, а не разгребать чужие.

— В том-то и дело, — негромко произнес Малиэль. — Не стоит вам лезть в наши проблемы, иначе это будет воспринято именно как попытка разрушить все то, о чем я вам только что говорил. Займитесь своими делами, а мы со своей стороны обязуемся позаботиться о тех неразумных юнцах, что доставляют вам неприятности. Веками наши народы жили бок о бок и не стремились лезть друг к другу за пазуху — пусть так остается и дальше.