Кристин Фихан - Темный принц
— Абсолютно, дитя. У меня создалось впечатление, что он будет отсутствовать сегодня целый день, до самых сумерек, и с ним невозможно будет связаться обычным способом.
Он улыбнулся ей заговорщически.
— Что касается меня, то у меня есть номер его пейджера. Вся эта техника меня просто завораживает. Когда я прихожу к нему в гости, то играю на компьютере и не могу оторваться. Однажды я его заблокировал, и Михаилу понадобилось немало времени, чтобы понять, что я такое сделал.
Он был страшно доволен собой.
— Конечно, я мог бы ему сказать, но тогда было бы не так забавно.
Рейвен не смогла удержаться от смеха.
— Наконец-то родственная душа. Я так рада, что еще кто-то, кроме меня, доставляет ему неприятности. Вы знаете, что ему это полезно? Все эти люди раболепствуют перед ним, и это плохо.
Руки у нее замерзли, и она сунула их в карманы.
— Делаю все, что в моих силах, — признался священник, — но не надо говорить ему об этом. Пусть кое-что останется между нами.
Она улыбнулась, немного расслабившись.
— Полностью с вами согласна. Как давно вы знаете Михаила?
Если она не может дотянуться до него, дотронуться, то, возможно, ей станет легче, если она будет разговаривать о нем. Она почувствовала, что начинает злиться на Михаила. Он должен был подготовить ее к этому.
Священник посмотрел в направлении леса, туда, где был дом Михаила, а затем поднял глаза к небу. Он знал Михаила со времен своей молодости, когда был еще молодым священником, который приехал из родного дома в крошечную деревушку на краю земли. Естественно, с тех пор он часто переезжал с места на место, но теперь, выйдя на пенсию и совершая службы лишь изредка, он мог отправиться, куда хотел, в место, которое успел полюбить.
Она смотрела на него изучающе.
— Я не хочу поставить вас в такое положение, что вы будете вынуждены солгать, отец. Я вдруг поняла, что многое делаю для Михаила и даже не знаю почему. Бог знает, он и не просил меня об этом.
В ее голосе он услышал и печаль, и сожаление, и замешательство.
— Я бы не стал лгать, — сказал он.
— А умолчание — разве это не то же самое, что ложь, отец?
Слезы заблестели на ее длинных ресницах.
— Со мной что-то происходит, что-то, чего я не понимаю, и это пугает меня.
— Вы любите его?
Она слышала их громкие шаги в этот предрассветный час. Ритмичное биение сердец, ток крови по венам. Когда они проходили мимо домов, она слышала храп, скрипы и шелест, и то, как пара занималась любовью. Ее пальцы поискали и нашли кольцо Михаила, словно оно было ее талисманом. Рейвен сжала его в ладони, будто стараясь удержать его самого.
Любит ли она его? Все в ней приходило в восторг, когда она видела его, чувствовала его. Безусловно, физическое притяжение между ними было очень сильным, взрывоопасным. Но Михаил был загадкой, опасным человеком, который жил в мире теней, и она, вероятно, не сможет это понять.
— Как можно любить то, чего вы не понимаете, не знаете?
Даже задавая вопрос, она видела улыбку Михаила, доброту в его глазах. Слышала его смех, их разговоры, которые длились часами, и их молчание, когда им было хорошо вместе.
— Вы знаете Михаила, и вы необыкновенная женщина. Вы можете чувствовать и его доброту, и его сочувствие.
— У него бывают вспышки ревности, и он такой собственник, — заметила Рейвен.
Да, она знала его, хорошего и плохого, и она приняла его таким, какой он есть. Но теперь она поняла, что, хотя он и открыл для нее свое сознание, она увидела его лишь мельком и узнала далеко не все.
— Не стоит забывать и о такой черте его характера, как стремление защитить, у него обостренное чувство долга, — добавил отец Хаммер с улыбкой.
Рейвен пожала плечами и поняла, что ей снова захотелось разрыдаться. Это было так унизительно — вести себя как ребенок. К тому же она знала, что священник прав. Михаил не умер, он в глубоком, вызванном лекарствами сне и свяжется с ней сразу, как только сможет.
— То, что я чувствую к нему, так сильно, что это пугает меня, отец. Это ненормально.
— Михаил отдал бы за вас жизнь. Он не смог бы причинить вам вреда. Если я что-нибудь о нем и знаю, так это то, что вы можете связать с ним свою жизнь и быть уверены, что он всегда будет постоянен с вами, никогда не поднимет на вас руку, и вы всегда будете для него на первом месте.
Эдгар Хаммер сказал это абсолютно убежденно. Он был уверен в этом так же, как в том, что есть Господь на небесах.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Я верю, что он никогда бы не причинил мне вреда, я знаю, что он не смог бы. Но как насчет остального? У него настолько необыкновенные способности, такая власть. Всем этим так легко злоупотребить.
Отец Хаммер распахнул дверь в дом и жестом пригласил ее войти.
— Вы действительно верите в то, что он это сделает? Он их вожак по крови. Его родословная уходит вглубь веков. Они называют его своим принцем, хотя сам он никогда не признается вам в этом. Они обращаются к нему за руководством и советами, точно так же как моя паства — ко мне.
Рейвен нужно было хоть что-то делать, поэтому она развела огонь в камине, пока священник заваривал травяной чай.
— Он действительно их принц?
Почему-то это потрясло ее. Вдобавок ко всему прочему ей придется иметь дело с королевской семьей. А это уже слишком.
— Боюсь, что именно так, дитя, — признался отец Хаммер. — За ним всегда последнее слово. Может быть, именно поэтому он хочет выглядеть и действовать как важная персона. У него много обязанностей, и, я знаю, он их выполняет.
Она села на пол, откидывая со лба волосы.
— Иногда, когда мы вместе, у меня возникает ощущение, что мы две половинки одного целого. Он может быть таким серьезным и задумчивым, и таким одиноким. Мне нравится заставлять его смеяться, чтобы в его глазах появилась жизнь. Но потом он делает такие вещи...
Она умолкла.
Отец Хаммер поставил рядом с Рейвен чашку чая и сел в свое любимое кресло.
— Какие? — осторожно спросил он.
Она нервно выдохнула.
— Почти всю свою жизнь я провела одна. Я всегда делала то, что хотела. Захотелось — собралась и поехала. Я довольно много путешествовала и научилась ценить свою свободу. Я никогда ни перед кем не отчитывалась.
— И ты предпочитаешь этот образ жизни тому, который могла бы вести с Михаилом?
Руки дрожали, когда она взяла чашку чая, согревая о нее пальцы.
— Вы задаете трудные вопросы, отец. Я думала, что мы сможем прийти к своего рода компромиссу. Но все произошло так быстро, что теперь я не знаю, являются ли те чувства, которые я к нему испытываю, моими от начала до конца. Он всегда был со мной. Но теперь, ни с того ни с сего, его нет, и я не могу это выносить. Посмотрите на меня — я раздавлена. Вы не знали меня прежде, но я привыкла быть одна, я абсолютно независима. Может быть, он сделал что-то, чтобы так произошло?
