Лилит Сэйнткроу - Предательства
А вопросы действительно неслабые. От «как развеять полтергейст?» до «как нужно себя вести, если в баре полно Иных?». И если я задумывалась дольше, чем на тридцать секунд, он никогда не бросал меня, а тут же отвечал сам и объяснял. Не то что некоторые, кто называет себя учителями.
Скажи, Дрю. Скажи вслух.
— Нет. — Я вздрогнула от своего собственного голоса. Вот она я, сижу в этой комнате, довольно милой, ничего не скажешь, но холодной, бездушной и небезопасной. Дилан только что привел меня сюда, усадил на кровать, положил рядом пистолет со стенограммой и предупредил: Никому не доверяй. Если будет еще одно нападение, прячься. И не вылезай, пока не услышишь отбоя. Возьми с собой пистолет, но, ради всего святого, держи его в укромном месте.
И перед тем, как закрыть за собой дверь, добавил: Постараюсь найти Кристофа. Нужно дать ему знать, что связь заблокирована, а атаки вампиров участились. Надо вытаскивать тебя отсюда.
И вот я сижу здесь и медленно схожу с ума. Скажи это, Дрю. Ты можешь.
— Он умер, — прошептала я.
Меня воспитала бабушка. Потом, в ту ужасную ночь, ее не стало, и у меня было ощущение, что я куда-то бесконечно падаю, пока не приехал папа, чтобы подписать бумаги и забрать меня с собой. Я так и не поняла, как он про все узнал, но, с другой стороны, бабушка и его воспитала. Он не особо верил в «эти деревенские предрассудки», но каждый раз, нечаянно рассыпав соль, бросал щепотку через плечо. Глупо было бы этого не делать, когда охотишься на скачущих по ночам тварей.
Он все-таки доверял «шестому чувству», никогда не смеялся, если ему говорили про интуицию, и никогда не сомневался в моей.
— Он на самом деле умер…
От повторения картина становилась все ужаснее. Словно я только что поняла, что не сплю и что никогда больше не проснусь утром и не увижу, как отец на кухне заряжает обоймы или смотрит телевизор в своем любимом шезлонге или…
И больше никогда мы не помчимся на машине с открытыми окнами, а я не буду держать на коленях атлас, чтобы говорить папе, куда сворачивать. Никогда больше не буду передавать ему патроны в разбитое окно, пока на него набрасываются твари. Больше не суждено нам вместе угадывать, против какой нечисти из Истинного мира придется сражаться в следующий раз.
Больше не услышу я его дыхание посреди ночи, не увижу, как он сгорбился в кресле перед телевизором, не попробую его фирменных воскресных оладий на завтрак, не вздрогну от громкого стука в дверь и возгласа: Дрю, малышка, ты дома?
Больше не будет вечеринок чили. Больше не почувствую я теплой руки у себя на плече. И больше не успокоит меня папа среди ночи, когда я проснусь от собственного крика — после четырнадцати лет это случалось не так часто, но все равно приятно было осознавать, что он рядом.
Он на самом деле умер. Я осталась совсем одна. «Безопасное место» превращалось в змеиное гнездо. Как тот маленький магазинов котором мы побывали перед отъездом в Дакоту. Вдоль стен в стеклянных террариумах медноголовые и водяные щитомордники воняли, отвратительно шипели и с глухим стуком бросались на стенки своих темниц. Подлые такие. Нападают без предупреждения. Я стояла посреди магазина, а у папы был секретный разговор с его владельцем. А вдруг папа тогда узнавал телефон Кристофа? Или что-то еще?
Я потерла мокрые от слез щеки. Ненавижу плакать. В голове туман, лицо горит. Я сложила листок пополам, оставляя по краям влажные следы.
Мечи малайка все еще лежали под кроватью. Рядом с ними — папин бумажник и темное пятно. Как раз его я схватила и притянула к себе. Это была моя черная холщовая сумка, вся в грязи после событий в Дакоте. Я тщательно упаковала в нее все необходимое, пока мы с Грейвсом прибирались в доме, а Кристоф ругался с кем-то по телефону по поводу того, кто должен приехать и забрать меня. Казалось, это было в прошлой жизни. Тогда я еще считала, что все можно уладить, если очень постараться.
Деньги — в кошельке и в маленьком потайном отделении в дне сумки. Папа показал, как его туда вшить и как им пользоваться. Удостоверение личности — тоже там. И там же — запасная обойма для пистолета. Еще гигиеническая помада, блокнот с Йодой на обложке, расческа, две ручки, платок, смена белья и кусок гостиничного мыла — мало ли что? И папина черная записная книжка, которую я решила держать под рукой. Но Огаст пропал, а кому еще звонить? К тому же здесь и телефона-то нет. Даже в кабинете у Дилана. Спиннинг что-то говорил насчет «телефонного часа», но я не представляла, как тут можно связаться с внешним миром. Я была изолирована хуже арестанта.
Еще в сумке лежал компас и карты дорог Флориды и обеих Дакот. Карты теперь вряд ли пригодятся, а вот компас надо оставить. Карманный фонарик тоже. Я щелкнула выключателем — работает. И запасные батарейки есть. Рядом оказались дорожная упаковка ибупрофена, бутылочка святой воды, флакончик с солью.
Свой пружинный нож я сунула в один из маленьких кармашков, вшитых в заднюю стенку сумки. Он звякнул — в кармашке лежало два серебряных доллара и несколько железных гвоздей. Ну, то есть, они стальные, однако благодаря некоторому количеству железа могут защитить от всяких тварей — духов, призраков, фейри и прочих.
При мысли о фейри я содрогнулась. Обращаюсь к тем, кто считает, что фейри — это нечто милое с крылышками! Молитесь, чтобы никогда не встретить какого-нибудь сида в плохом настроении, потому что они могут украсть несколько лет жизни. Молитесь, чтобы никогда не услышать в ночи звук серебряных рожков, эхом звенящий в долинах между холмами, в то время как по пустой дороге стучат лошадиные копыта — это дикая охота ищет свою жертву. Бабушка учила меня никогда, ни под каким видом не связываться с миром сидов.
Я, конечно, перегнула палку и сама испугалась не на шутку. Но приятно было чем-то заняться. Хотя бы что-то планировать, а не слепо следовать за другими. Я даже во сне могла приготовиться к дальней дороге.
Папин бумажник отправился в потайное отделение. Стенограмму, аккуратно свернув, я положила в папину записную книжку. Потом взяла пистолет и еще раз проверила обойму — по привычке. Затем, сорвав с подушки наволочку, завернула пистолет в нее. Да, жаль, нет нормальной кобуры. Но от одного сожаления ничего не появится.
Давай, Дрю, думай хорошенько. И быстро. Как бы поступил папа? Рассуждай логически.
Что-то мне в последнее время плохо давалось рассуждать логически. Но я честно попробовала еще раз.
Итак. Анна хотела уверить меня, что Кристоф предал мою маму. Но он спас меня, поэтому ничего не сходится. К тому же она считала меня совсем дурой. Но две фотки дома, в котором мы когда-то жили, не изменят моего отношения к Кристофу.
