Гарем, в котором меня не будет - Эмили Карр
— Конечно, нет. Мне просто стало её жаль, — выдал парень, до этого так мило беседуя с Тань Лань, но сейчас, будучи окружённым одноклассниками, унижал девушку, разбивая тем самым ей сердце.
— Ну и слава богу. Мы уже испугались, что ты и эта дурилка пара.
— Да, страшно представить, кто с такой вообще встречаться захочет.
— Только какой-нибудь чудик, как и она, и то не факт.
— Точно-точно!
В классе раздался громкий смех, из-за которого Тань Лань не выдержала и убежала в уборную, сильно разревевшись. Девочка была слаба душой и телом. У неё нет ни единой поддержки в этом мире. Все только и умеют, что оскорблять и унижать.
Тот парень действительно засел в душу Тань Лань только потому, что не смеялся над ней и даже раз заступился за неё в коридоре, вот девушка и поплыла, но даже эта маленькая доброта оказалась ложью.
В туалет зашли три «модных» одноклассницы Тань Лань, заставив ее прикрыть рот рукой. Девушка знала, что если её разоблачат в туалете плачущей, то снова начнутся новые издевательства.
— Хорошо, что Чжоу Мин не серьёзно относился к этой чудачке. Фу, даже представив то, как она с кем-то целуется вызывает у меня тошноту. Так мерзко… Это же надо так за собой не следить, — усмехнулась самая красивая девочка школы, всегда выглядящая, как с обложки журнала.
— Я слышала, что родители запрещают ей краситься. Жуть, да? Если мои предки были бы такими, я давно послала бы их.
— Боюсь, косметика ей не поможет, — засмеялась третья дама, и наконец, наведя марафет, девушки вышли из уборной.
Открыв туалетную кабинку, Тань Лань подошла к большому зеркалу, видя и впрямь совсем не привлекательную персону. Та девочка была права, родители запрещали дочери краситься, боясь, что из-за этого она станет гулять и забьёт на учёбу, а ведь по их словам, только ум поможет девушке чего-то добиться в жизни, раз лицом не вышла.
— Мерзко… — промывала своё красное лицо дама. — Жутко… — начала трепать свои короткие волосы Тань Лань, — Страшно… Страшно. Стра… — подняв голову и увидев свое жуткое отражение, девушка в конец осознала, что она Никто.
Это было больно, но благодаря всем этим унижениям словам и действиям окружающих, Тань Лань, наконец, осознала, что она ненавидит всех и не желает больше мериться со своей судьбой. В тот роковой день девушка приняла окончательное решение. Больше у неё нет души, и она никому никогда не откроет своё сердце. Ни за что.
— Ах, — резко открыла свои зелёные радужки Ши Мэй, обнаружив себя спящей на коленях Юн Джинга, который смотрели на неё с тревогой в глазах,
— Что тебе снилось? — спросил мужчина у озадаченной дамы, увидевшая на себе верхнее одеяние героя.
— Не помню, — потерла глаза Ши Мэй, ощущая на них влагу.
— Но ты плакала, — поведал о своей наблюдательности Юн Джинг.
— Не плакала я! — возмутилась дама, и на удивление, вместо расспросов герой расхохотался.
— Ты не меняешься…
— А зачем мне меняться? Меня всё в себе устраивает, а если кого нет, то это их проблемы, и пусть сами меняются, как хотят, — пробубнила Ши Мэй, думая скинуть с себя одеяние Юн Джинга, но тот остановил её.
— Твоя одежда сильно повреждена. Потерпи ещё немного, скоро мы уже приедем, и ты переоденешься, — смотря в окно, выдал герой. И почему-то Ши Мэй показалось, что тому не нравится смотреть на неё в таком виде, что сильно разозлило даму, не знающую, что всё совсем наоборот.
Будучи и так подавленной из-за прошлых воспоминаний, девушка не стала ничего говорить герою, так же отвернувшись к окну. «О чём я вообще думала? Чтобы Юн Джинг и в меня… Понятно же, что герой сердцеед, и я наверняка не единственная, кого он уже успел одурачить своей добротой и заботой. Нельзя больше на это попадаться», — твёрдо решила про себя дама, в то время, как Юн Джинг бросил на неё взгляд, увидев в зелёных глазах пустоту.
— Ши Мэй, ты…
— Мой цветочек!
Два молодых человека тут же обернулись к громкому крику, и не успела девушка приоткрыть дверь кареты, как туда влетел мужчина, похудевший за три года килограмм таки на пятьдесят, но набрав не плохое количество мышц.
— О моя дорогая, как же я по тебе тосковал! О моя милая, больше такого не случится, я тебе обещаю, — прижимался к дорогому ребенку Ши Мун-Чу, с глаз которого лились горькие слезы счастья.
— Отец… — осознавая, что с дорогим человеком всё хорошо, прижалась к нему дама, радуясь, как ребенок встречи с настоящим отцом. — Я дома.
— Сестрица! — только успела обернуться Ши Мэй, как её чуть не снёс с ног десятилетний ребенок, не плохо так подтянувшийся за годы разлуки.
— Сян Айго, как же ты подрос, — улыбнулась Ши Мэй, поглаживая розовые щеки улыбающегося мальчишки.
— Сестрица тоже выросла и стала ещё красивей! — крикнул мальчишка, создав на лице Ши Мэй румянец. Ну что за чудесное дитя?
— Мой цветочек, ты, должно быть, очень устала? Идём, папочка накормит тебя, — святясь счастьям, повел дочку в главный зал трапезы Император Ши, и несмотря на его глупое слова «папочка», девушка не могла сдержать улыбку на лице, наконец ощущая себя дома.
Ужиная, Ши Мэй казалось, что она никуда и не уходила, поскольку обстановка вокруг была такой же, как она помнила её три года назад… Все так изменились внешне, но вот душой ни капельник. По крайней мере по отношении к девушке.
Вкусно поужинав, дама отправилась на источники, сама понимая, как потрепан её вид. Наконец сняв с себя лохмотья, Ши Мэй оголила своё тело, видя на нём пару синяков, но самое главное, на спине дамы всё ещё виднелась печать способная её убить.
«Чёрт, если я расскажу об этом, все расстроятся… Надо как-нибудь собраться и самой решить эту проблему», — подумала дама, понимая, что сейчас у неё нет ни сил, ни желания разбираться с учителями. Ши Мэй переоделась в купальный костюм, походивший на полупрозрачное платьице с вырезами, после чего подошла к источнику, ощущая приятный цветочный аромат.
Медленно погрузившись в воду словно в парное молоко, Ши Мэй впервые ощущала себя такой расслабленной за три года проведённые во льдах.
— Как же хорошо…
— Ага…
Расслабленные глаза девушки в тот час открылись, стоило ей услышать рядом сидящего мужчину с голым торсом, на котором отчётливо виднелись кубики пресса. Очень отчётливо…
— Ты
