Волчий огонь - Ана Сакру
Теперь, после откровений Хара, я знаю, почему меня так ведет от Гера после метки. Знаю…И это дарит мне свободу.
Закрываю глаза, выгибаясь в пояснице и прижимаясь к мужскому паху. Ощутимая твердость вызывает тягучее ощущение внизу живота. Кровь приливает к лону, пульсирует желанием. Я тоже хочу быстро. Прямо сейчас. Тело будто в лихорадке бьет. Гер непослушными от нетерпения пальцами расправляется с собачкой на моих штанах, стягивает их вниз до колен. Его горячие сухие ладони собственнически лапают мои бедра, ягодицы, живот. Левая рука накрывает лобок, пальцы горстью сжимают, оттягивая влажные половые губы. Шиплю, выгибаясь от тянущей сладкой боли. Трусь о Гера, вжимаясь в него, пока волк расстёгивает свои штаны правой рукой. Его ладонь давит мне между лопаток. Толчок, и приходится выставить руки вперед, чтобы не впечататься в стену головой. Жалящий шлепок по ягодице, и я низко стону, ощущая, как он входит в меня.
В горле булькает счастливый хриплый смех. Мне так хорошо и жарко, что в уголках зажмуренных глаз выступают слезы. Лоно полыхает, растягиваясь под его ритмичным, грубоватым натиском, бедра покрываются слабой испариной, мышцы дрожат. Он так нетерпеливо меня берет. Берет – берет- берет. Наклоняю голову вбок подставляю шею. Гер тут же прикусывает нежную кожу чуть повыше собственной метки. Широко лижет языком бешено пульсирующую венку и снова кусает. Рычит. Дыхание сбивается, окрашиваясь рычащими звуками.
Приподнимаюсь, становясь на носочки. Тело будто в струну вытягивается от напряжения. Толчок, и я достигаю пика, быстрого, короткого, почти болезненного. Гер моментально останавливается, замирает глубоко во мне. Ловит мои сокращения, надсадно дыша мне в макушку. Дает пережить. И отпускает только, когда я тихо и довольно смеюсь от обволакивающей меня ленивой легкости. Я как желе, ноги не держат. Он разлепляет наши тела, и я чуть по стенке не сползаю прямо на стылый пол.
– Э-эй, еще не все, – урчит Гер то ли натянуто, то ли насмешливо.
Легко подхватывает меня на руки и неся к настилу, служащему нам постелью. Смеюсь хрипло и низко, дыхание так и дрожит. Обнимаю его за шею, целую в ключицу, слизываю солоноватую испарину со смуглой кожи. Такая вальяжная нежность топит после короткого оргазма.
Чувствую, как он наоборот напряжен, еще не достигнув пика. Будто каменный, раскаленный, замерший на грани перехода. И хочется обвить волка собой, окутать. Позволяю раздеть себя, когда Гер опускает меня на шкуры. Сама стаскиваю с него футболку, помогаю избавиться от штанов.
И с тихим стоном принимаю в себя, когда Гер, уложив меня на спину, опускается сверху. Кожа к коже, так тесно, так горячо. Он почти не держит свой вес на руках, раздавливает собой, пользуясь тем, что мой живот пока еще совсем плоский. Он так близко. На мне, во мне. Целуемся, дышим друг другу рот в рот, подстраиваюсь под его ускоряющиеся, вбивающие меня в шкуры толчки. Тело ноет, опять настраиваясь на удовольствие, мышцы сводит. Он двигается во мне все быстрей и быстрей, влажные тела слипаются друг с другом, воздух расплавляется вокруг. Гер чуть приподнимается надо, рыча, замирает, и крупная судорога прошивает его. И это такой выброс кайфа, что и меня будто ударной волной задевает и уносит за собой. В этот раз мягко, долго, глубоко. Уносит.
Гер наклоняется, целует меня в губы в коротком благодарном порыве, шумно втягивает воздух, нюхая, в шею, в метку целует, как самый интимный для него знак, что у нас есть. Скатывается, ложится на бок рядом и кладет руку мне на живот. И это уже самое интимное для меня. Жмурюсь, к глазам подступают слезы. Дышу глубже, чтобы быстрее успокоиться. Ведь все хорошо, хорошо…Но так страшно вдруг, что это может быть наш последний раз.
– Все будет хорошо, – тихо говорит Гер и прижимает мою голову к своей груди.
Будто мысли прочитал. Судорожно выдыхаю, улыбаюсь. Помогло.
– Сейчас уже выходим, да? Не хочу никуда идти…
– Да, Дин, выходим. Думаю, где -то через полчаса. Видишь, еще розовая звезда не мерцает, – Гер кивает на узкую щель окна за моей спиной, – Договорились, когда она не небе появится. Так что отдыхай пока.
Киваю, потираясь щекой о его широкую грудь. Гер откидывается на спину, подложив одну руку под голову и начинает рассеянно пропускать пальцы через мои пряди.
– Гер…
– М?
– Сегодня на рассвете, когда я вышла подышать, я в роще встретила Хара.
Рука Гера замирает в моих волосах.
– И он… – поднимаю голову, чтобы видеть лицо волка, его выражение, – Он признался мне, что я его дочь. Просто необоротная. Вот так…Наверно, поэтому у меня такая реакцию на метку была. Помнишь, ты говорил, что у человека не такая бы была.
Я жадно вглядываюсь в лицо Гера, но оно непроницаемо совершенно, будто я о погоде говорю. Он лишь снова начинает перебирать мои волосы.
– Что ты молчишь? – немного раздражаюсь, – Тебя ничего не удивляет?!
– Нет, я догадывался. И я не молчу, а думаю, Дин.
– И что думаешь? – наседаю.
– Думаю, что это счастье для нас, ведь будь ты человеком, шансы умереть при родах волчьей двойни у тебя были бы очень велики. И еще думаю, зачем старик сказал тебе именно сейчас. Это информация для меня или для тебя? Вот что я думаю, Дин.
– Ну…Он добавил, что, может быть, признает меня, если выберемся. Наверно, хотел так подбодрить. Хотя я, честно говоря, не уверена, что этого хочу. Нужен он мне…Столько лет без него прожила, – пожимаю плечами, улыбаясь, а потом, смутившись, признаюсь, – И он на самом деле просил не говорить тебе.
Гер криво ухмыляется на это и подцепляет мой подбородок, не давая отвести взгляд.
– А почему ж тогда сказала, м?
– Потому что он мне никто. Я его слушаться не обязана, – немного с вызовом заявляю, – То, что он когда-то оплодотворил мою мать, еще ничего не значит. Он говорит, что спасает меня, но мы оба знаем, что печется на самом деле о себе.
– И все равно ты могла мне не говорить, – улыбается Гер, щурясь.
– Не хочу секретов между нами, – тише говорю.
В глазах Гера мелькают медовые искры. Он подается вперед и целует меня в губы, быстро и горячо.
– И ты мне не никто…Ты… – совсем уже едва слышно говорю, смущаюсь жутко. Сердце вмиг разгоняется и начинает часто-часто колотиться.
– Ча-ари моя… – Гер снисходительно тепло улыбается, проводя костяшками по моей щеке, – Я знал, чувствовал, что
