Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова
Я почти никогда не выигрывала, потому что попросту не умела врать.
— Подождите… так это Хелена вам наговорила?! — догадался Бьяртмар, своим восклицанием вырывая меня из мыслей.
— Да, — не стала отпираться. Да и зачем?
Сама поверила, сама дура. Даже тот факт, что я была на эмоциях, меня не оправдывает. Надо было думать своей головой.
— Перед казнью? — он поморщился, но тут же продолжил. — То есть перед наказанием вашего сводного брата. Получается, это она вас спровоцировала на то, что произошло? Ну тогда понятно, куда она делась.
Он произнес все это так быстро, что я даже не успела и слова вставить.
— Хьяртан такого точно не потерпит. Он наверняка ее отослал.
Мысли вслух Бьяртмара вырвали меня из состояния самобичевания, я вскинула голову:
— Отослал?
— Я же говорил, Ливия. Мой брат может быть жестким, но он не терпит несправедливости и провокаций. И уж тем более он не потерпит в Эрнхейме интриганку, которая манипулировала вами.
Почему-то изо всего этого я выделила «вами». С чего, спрашивается? Особенно после всего, что было. После ошейника…
Вот только теперь даже злиться на Хьяртана не получалось. Скорее, я злилась на себя, за то, что поверила. За то, что вообще побежала на ту площадь. Почему-то сейчас в своих мыслях я зашла настолько далеко, что подумала — не стал бы он убивать Душана. Он бы сам остановил «казнь».
Или мне просто хочется в это верить?
Закусив губу, отбросила все лишние мысли прочь, еще раз поблагодарила Снежного за то, что он сделал для Фабиана, а мысленно еще и за то, что просветил меня относительно Хелены, и направилась к брату.
Очень скоро Бьяртмар и Каэтан ушли, а чуть позже ушла и Дорота — она на редкость быстро освоилась в Эрнхейме, мне кажется, гораздо быстрее всех нас, и уже успела подружиться почти со всеми слугами. Что касается меня и Фабиана, мы опять сходили на прогулку в заснеженный парк. Несмотря на хрустящий от мороза снег, умудрились даже поиграть в снежки, которые едва-едва не разваливались на лету, приходилось греть их в руках, чтобы снег хоть немного становился плотнее.
Перемещаясь на сделанном для него магическом кресле, брат сиял, как солнышко, напоминая мне о тех безоблачных днях, когда были живы мама с папой, когда мы вот так же вместе ходили гулять и на ярмарку, лепили снеговиков. Глядя на него, укрывшегося от меня за беседкой, и готового забросать снежками, я невольно думала о весне. До нее еще не так близко, но сейчас, в этом парке, залитом солнцем, она словно готова была вот-вот шагнуть в Эрнхейм. Пройти между застывших в зимнем сне деревьев и аккуратно подстриженных кустарников, оживляя их, коснуться пальцами веточек, на которых набухнут почки и раскроются листья. Оставить за шлейфом своего платья сочную зеленую траву, усыпанную лепестками цветения.
Все это представилось мне так ярко, что я невольно прижала руки к груди, чувствуя заточенное внутри пламя. Солнечное, теплое — так, как никогда раньше. Этот краткий миг отозвался во мне так ярко, что я поняла: никогда его не забуду, и это чувство оставалось во мне, когда мы вернулись в замок.
Когда обедали, когда читали с Фабианом книгу о приключениях морских разбойников, и когда он заснул, а я направилась к себе.
Вошла в комнату и замерла: там вовсю хозяйничали трое служанок. Одна — хорошо мне знакомая, которая постоянно у меня появлялась. Именно она осторожно устанавливала манекен с платьем, другие, завидев меня, просто обернулись и поклонились.
— Нэри Селланд! Мы как раз собирались за вами послать.
Я изумленно вскинула брови, но задать вопрос мне не дала девушка, стоявшая у манекена.
— Ваше платье для праздника, нэри Селланд, — поспешила сообщить она. — Сегодня вы сопровождаете его величество на балу.
— Что? — переспросила я, не в силах поверить в услышанное.
Служанки переглянулись: должно быть, вид у меня был более чем говорящий.
— Вы сопровождаете его величество на балу, — повторила моя постоянная горничная, разглаживая складки на платье. — А мы здесь, чтобы помочь вам подготовиться.
— Ох, нэри Селланд! — не выдержала одна из девушек. — Какая же вы счастливая!
Вторая шикнула на нее, но я только что и могла — хлопать глазами. Я чувствовала себя какой угодно: оглушенной, изумленной, шокированной, но только не счастливой. Что значит — сопровождаю на бал? В качестве кого?!
Спрашивать это у служанок было бессмысленно, я уже поняла, что здесь все решает его снежное величество, а как, почему и зачем, никого в известность не ставит. Поэтому я сделала то, что, наверное, сделала бы любая женщина на моем месте — подошла к платью поближе, чтобы его рассмотреть.
Никогда раньше я не видела такой красоты! Ни у Стеллы, ни у Арлетты, ни у богатых или зажиточных горожанок на праздниках. Выполненное из алого шелка, оно казалось легким и невесомым, ткань переливалась в лучах заходящего солнца, собирая, казалось, в себя весь его свет и полыхая, как самое настоящее пламя. Взгляд притягивали и пышные рукава-воланы, и более чем глубокое декольте.
— Красивое, — тихо сказала служанка, и было видно, что она в самом что ни на есть искреннем восхищении. Правда, девушка тут же потупилась и добавила: — К нему еще полагается белье и корсет, нэри Селланд. Их принесут чуть позже. И пояс — он уже здесь.
Пояс лежал на моей кровати, поверх покрывала. Приблизившись, я поняла, что он из чистого золота, узорчатые тончайшие пластины, видимо, надевались на платье, чтобы подчеркнуть талию и добавить наряду привлекательности. Или дороговизны. Разумеется, девушка рядом с его снежностью должна выглядеть роскошно и богато. Вопрос только в том, как он собирается меня представить обществу. Если как Хелену — я скорее в окно выпрыгну, чем пойду с ним!
— Про украшения нам ничего не говорили, — подлила масла в огонь служанка.
Разумеется, куда мне еще украшения! Вон, на шее какое красуется. К нему даже дополнения никакие не
