Моя милая ужасная невеста - Марина Ефиминюк
— Помочь? — предложил Закари, спускаясь со стула.
— Давай, — сдалась я и повернулась к нему спиной.
Надо отдать должное Торстену, как бы его ни смешило требование соблюдать личные границы, он не пытался притереться или лишний раз прикоснуться. Крепенько связал ленты бантиком и отошел.
— Готово.
Маска оказалась удобной, и дурацкого ощущения, будто подглядываешь за окружающим миром через замочную скважину, не возникало.
— Не смей никуда уходить, — велела я.
— Не слезу с этого стула, — поклялся он. — Но, если что, в уборную можно?
— Торстен, — буркнула я, — ты такой…
— Какой? — протянул он с ухмылкой.
— Такой Торстен!
Пока мы на пару воевали с завязками, хвост из гостей втянулся в раскрытые двери. За ними обнаружилась деревянная лестница ведущая наверх. Вокруг царил полумрак, разбавленный светом пары ночников. На стене светились очертания полумаски, а на верхней площадке знакомый дворецкий указывал гостям, куда идти. Правая арка вела в темноту, левая, собственно, тоже в черный провал.
Я успела нагнать трех знакомых девушек, приехавших в театр сразу после нас с Закари. Они цеплялись друг за друга, шепотом через хихиканье обменивались нервными репликами и нарвались на нравоучительное предупреждение от дворецкого.
— В нашем театре немного правил, — спокойным поставленным голосом произнес он.
Немного, но каких! Я невольно потрогала на руке усыпляющий магию браслет.
— Не пользоваться чарами, — начал перечислять дворецкий, — не снимать маску и всегда, чтобы вы ни увидели, сохранять молчание. Помните: любое слово, как заклятие черной магии, прервет ваше путешествие по особняку.
И отправил девушек в разные стороны. В смысле, одну направо, остальных налево. Потом обратился ко мне:
— Следите за танцем чужих теней или наберитесь смелости и следуйте за собственной тенью. Удачи!
— В какую сторону мне идти? — после пафосного напутствия, вопрос прозвучал весьма прозаично.
— Куда душа желает.
Душа желала обратно за столик на цокольном этаже и выпить парочку волшебных коктейлей, но я шагнула в темноту дверного проема. И уткнулась носом в черную бархатную портьеру, перекрывающую проход.
— Осторожно, там ступенька, — забыв про высокий стиль, по-простецки предупредил дворецкий.
Театральный занавес прятал заполненный густым туманом широкий коридор с выцветшей тканью на стенах. Нос щекотала смесь знакомых ароматов: ладана и бергамота. Свет от ламп казался рассеянным и приглушенным. И вокруг ни души! Особняк словно поглотил всех гостей или перенес в потусторонний мир.
Я так удивилась внезапному одиночеству, что напрочь забыла про зловредную ступеньку, грозящую каждой хмельной клуше с короткой памятью болезненным вывихом лодыжки… Портьера, на которой пришлось повиснуть, с честью выдержала испытание моим весом. Очень крепкая оказалась тряпка! Ноги остались целыми, театральный реквизит тоже пострадал не чрезмерно, разве что подозрительно треснул. Сильнее помялось мое самолюбие. К счастью, свидетелей позора не нашлось.
В полном недоумении я прошла по коридору, пытаясь отыскать других гостей. Завернула в раскрытые двустворчатые двери и очутилась в полупустой гостиной.
Дымка здесь стелилась по паркетному полу. Можно было разглядеть скромную обстановку и портрет на стене с темным, почти не различимым изображением мужчины. Четкими оставались только глаза, насмешливый и холодные, с вертикальным драконьим зрачком. Именно так чернели портреты ведьмаков, не сумевших за долгую жизнь подчинить сильный дар.
Внезапно в комнате зазвучала тихая мелодия, похожая на ту, что играла в театральном клубе. За спиной зашелестели шаги. Я резко развернулась и обнаружила, что в гостиную даже не вошли, а ворвались девушка и молодой человек. Абсолютно бесцветные.
На мгновение показалось, будто меня подвело зрение. Старая мебель вокруг, портьеры на слепых от темноты окнах, линялая стенная ткань — все вокруг имело оттенки цвета, но не эти двое. Парочка словно сошла в реальный мир с черно-белой открытки. Действительно ожившие тени!
Следом ввалился десяток людей в вечерних нарядах и полумасках на лицах. В гостиной неожиданно стало тесновато, но зрители, прижавшись к стенам, внимательно наблюдал за иллюзорными актерами. Те разыгрывали романтическую сценку: девушка с проказливой улыбкой убегала, а парень догонял.
Она пряталась за гнутой спинкой дивана, заставляя гостей буквально вжиматься в стену и пытаться с ней слиться. Выскальзывала из рук парня и носилась вокруг стола. В конечном итоге ее пленили, схватили за талию и принялись кружить. У меня, наверное, началась бы морская болезнь.
Мелодия нарастала, становилась громче, приобретя тревожные ноты. Подол девичьей юбки потерял четкие очертания и поплыл, развеиваясь дымкой.
Музыка оборвалась. Кружение прекратилось. Парень опустил партнершу на пол, погладил щеку и попытался поцеловать. Со смехом та его оттолкнула и снова бросилась наутек. В смысле, в смежную комнату. Влюбленный признак кинулся следом. Зрители сорвались с места и, топая каблуками по паркету, дружным табуном рванули им вдогонку. Пространство стремительно заполнялось туманом.
Заинтригованная я начала бродить по этажу. Слова дворецкого, что можно подглядывать за чужим танцем теней, постепенно обретали смысл. Кто-то торопился по коридорам, стараясь догнать призрачного актера, вероятно, своей собственной пьесы. В некоторых закутках толпились зрители и с жадностью следили за сценой, сворованной невидимым режиссером из чужого подсознания.
Чье именно воображение подсказало сюжет угадать все равно не удалось бы. Маски и полумрак надежно скрывали эмоции. Чувства в этом спектакле читались лишь в лицах инфернальных актеров.
Один раз в тесной комнатенке попалась уже знакомая парочка, и она отчаянно ругалась. Я встала на цыпочки, пытаясь что-нибудь рассмотреть из-за чужих спин. Ей-богу, как на театральную галерку попала.
Девушка длинно и пространно обвиняла парня в том, что он собрался куда-то отчалить, а тот внезапно начал стягивать с себя одежду. Видимо, решил жарко попрощаться. Или подумал, что лучший способ заткнуть взбешенную подругу — отвлечь ее проверенным способом.
«Вот это поворот!» — булькнуло у меня в хмельной головушке.
Полураздетые любовники свалились на кровать, ножки остова подозрительно хрустнули… И в комнате потух свет. Народ обступила кромешная темнота. В возникшей тишине кто-то из гостей шмыгнул носом.
Ночники вновь вспыхнули. Девушка, завернутая в простынку, горько плакала на кровати, а аккуратно застегнутый на все пуговицы герой сваливал в туман. В прямом смысле этих слов. Любовник вышел в коридор, заставив невысокую даму с полумаской на лице буквально размазаться по косяку, и растворился в густой дымке. В общем, получился не «вот это поворот!», а так — случайно вильнули.
