По ту сторону черты - Колибри Клара

Прижала руки к груди и не могла пошевелиться. Неужели? Неужели?! Неужели! Ведь в доме теперь осталась только я. И именно об этом говорил князь. Да как же так? Все невесты, кроме меня, разъехались. Так он не обманывал, называя своей возлюбленной…

Но тут к распахнутым створкам устремилась резвая четверка других коней. Что за карета, куда они впряжены? Уф, как сыплется и взлетает снег из-под их копыт, да еще и с неба белые хлопья посыпали – не рассмотреть герба на дверце. Или это знак рода Вальтсор? Да, это был именно он. А значит, это князь уехал. Как он сказал? У него какое-то неотложное дело?

– Не смотрите туда… – заплакала за спиной Инга.

Отчего она ревела. Тихонько так попискивала сзади.

– Не надо. Не рвите себе сердечко, госпожа. Хозяин все равно любит только вас. У нас в усадьбе все так решили. Вот соль… если надо.

– Инга! Если ты честная девушка, то сейчас мне скажешь, куда поехал князь. Ну! Ты же хочешь мне и дальше служить?

– О да… он… Его светлость думал о вашем спокойствии, когда принял решение провести брачный обряд с маркизой не здесь, а в загородном доме.

– Вот как! – я почувствовала, как начали подкашиваться ноги. – Но я видела ее карету…

– Отослали домой. Зачем она князю? У него своего добра хватает. Но… сядьте, прошу вас! – кинулась ко мне Инга. – А лучше бы прилечь. И вот соль…

Я отодвинула от себя флакон и девушку, и опустилась в стоящее рядом кресло.

– Все этот долг перед родом! – Инга уже роняла слезы, не таясь. – Все он. А Его светлость любит только вас. Какое же горе, что в вас нет искрыыыы…

– Да что же это за любовь-то такая… – прошептала и сжала крепко-крепко кулаки.

– Очень сильная. Думаю, что на всю жизнь, – услышала меня все же девчонка. – Он с вас пылинки сдувать будет, на руках носить…

Она говорила и говорила, но я перестала ее слышать. В голове набатом звучало одно: бежать, бежать, бежать…

– Я устала. Хочу лечь.

– Отдохнуть? – заглядывала мне в глаза девушка.

– Нет. Совсем лечь. Спать. Разбери кровать.

Она исполнила приказ, а потом, как я улеглась под одеяло, притушила свет. Как хорошо, что Светлость уехал – захочет донести на меня Инга, если что-то подметила, да некому.

– Спокойной ночи. Вот увидите, завтра будет новый день и отличное настроение, и…

– Иди уже!

– Слушаюсь.

Я долго лежала и прислушивалась. Наконец, все звуки смолкли, и дом заснул. Тогда поднялась и оделась… в мужскую одежду, а сверху еще завернулась в темный инквизиторский плащ. Достала припасенные узлы, с ними подошла к окну. Как же к месту пришлась пристройка к первому этажу – ее покатая крыша мне напоминала горку, по которой скатывалась в детстве. Теперь открыла створку и выбросила за окошко узлы. Один скатился, точно салазки, второй последовал за ним. Ну, а дальше и я перелезла через подоконник и шагнула на скользкую поверхность. Уй! В следующий миг уже барахталась в сугробе.

Вроде бы никто меня не заметил и не услышал. И стала крадучись пробираться к конюшне. Добралась до нее и спряталась за громоздкой деревянной опорой. И то, что увидела, вселило в меня надежду, что мой побег удастся. А как еще, если в боковые ворота въехал всадник, остановился неподалеку, спрыгнул с лошади, перекинул поводья через столбик и крикнул:

– Лус! Хватит обжиматься со своей ненаглядной, а прими моего Харта.

Сказал и усталой походкой направился к крылу, где проживала челядь. Я вытянула шею, чтобы рассмотреть того Луса. И где он? Похоже, что-то творилось в самом дальнем углу конюшни, где виднелась копна сена. Какие-то звуки невнятные оттуда доносились, и мне показалось шевеление. А впрочем, чем бы ни занимался конюх, мне его отлынивание от дела было на руку.

– Ц-ц-ц, – пощелкала языком чуть слышно, стараясь расположить к себе Харта, рыжую такую низкорослую лошаденку… э… вернее, коня, чтобы подпустил к себе ближе.

Это животное нравилось мне уже за то, что стояло спокойно, и было под седлом. Потом оно, правда, громко расфыркалось. Надо было коняшку задобрить. Вот я и полезла в свой тюк за кусочком пирожка. После угощения, конь потянулся ко мне бархатными губами, клянча еще.

– Дам. Потом, – сказала почти еле слышно.

Но животное меня поняло. Когда я потянула его за повод, оно не упрямилось, а пошло следом.

– Держи, – отдала хлеб, как только уселась в седло. – А теперь, вперед!

Нет, мы с Хартом не устроили скачку сразу от ворот особняка инквизитора. Это было чревато, потому что конь выглядел уставшим даже для моего неопытного глаза. Мы с ним тихо и мирно отправились шагом. Неспешно миновали город и выехали на ночную дорогу.

– Дьявол, кажется, снег и не думает прекращаться.

Я была уверена, что дорогу во владения отца Тьяны определила правильно – сориентировалась по улицам и домам. Но из-за усиливающегося снегопада боялась ее потерять. Все же было белым бело от снежных хлопьев! Из-за этого, опять же, не разгонишься, так как приходилось постоянно вглядываться под копыта коня. И все же Харт меня не разочаровал – он цокал и цокал копытцами, потом даже несколько резвее.

А у меня кровь так и бурлила. Не иначе, от переизбытка адреналина в ней. Хотелось, не скрою, погнать скакуна быстрее, но я себя усмиряла. Потому что ко всему прочему еще и наездницей стала совсем недавно, а путь предстоял неблизкий. Вот и ерзала первое время в седле, но потом успокоилась. И тогда уже приключилась следующая напасть: под инквизиторский плащ начал пробираться холод. И как только Адлар умудрялся в такой одежде долго сохранять тепло? Да еще припомнила, что вечно не надевал на голову капюшон. Горячую кровь имел? Магия? Скорее всего. А я-то уже и закуталась-завернулась вся в мех, а все равно зубы начали потихоньку от холода постукивать.

– Нет, так недолго окоченеть… – попыталась шевелить пальцами. – И в сон клонить начало, скорее всего, от того же холода. Не заснуть и не свалиться бы!..

Но делай-не делай нехитрые движения руками, растирай-не растирай конечности, а тело становилось ледяным. И тогда начало казаться, что и конь подо мной еле движется, и время идет медленнее самой тихоходной черепахи.

– И сколько я уже в пути? – принялась всматриваться в небо, вдруг увидела бы какие-то изменения: то ли тучи рассеялись бы и прекратили сыпать и сыпать на землю снег, то ли у горизонта посветлело бы, даря надежду на скорый рассвет. – Не-а, ничего не видно. И сколько так еду, не понятно. Ох, жизнь моя тяжкая! А как холодно!..

Начала мысленно просить у Всевышнего, чтобы помог согреться. Вот же дуреха! Как та бабка у разбитого корыта из сказки, не могла сразу определиться с желаниями. Вот и я лопухнулась. Ага! Согрелась. В один момент. От страха, который потом так и прошил все внутри, как только до меня дошло, что конь сошел с дороги и забрел, не пойми куда.

– Ты что же наделал, Харт? – первым делом, предъявила претензии к животному. – Я тебе так доверяла!.. И что тебя понесло с утоптанного тракта да в рыхлый снег? Ну, каюсь, задремала совсем чуть-чуть… от однообразия пути. Только же крошево в лицо било, да мелькание твоих ног видела. Вот и… того… И что теперь делать?

Я вела такую беседу с конем, вертелась в седле, пытаясь рассмотреть что-нибудь окрест, а Харт добрался до какого-то пучка травы, выглядывающего из сугроба, наклонил голову и принялся щипать.

– Дурачина. Я бы тебе хлеба могла дать, раз голоден, а ты?.. Впрочем, покормить и сейчас могу.

Извернулась и достала из седельной сумки пирог. Конь его унюхал и немедленно поднял голову.

– Ешь, дорогой. Еще? Держи. А теперь очень прошу: найди снова дорогу.

Понял Харт меня, или нет, но с места сдвинулся и побрел. Вот только я знала, что все-то нас окружало бездорожье. Конские длинные ноги проваливались в сугроб через некоторое время уже до половины.

– Стой, Харт! Какое ты никчемное животное! Зачем же в снег глубже забираться? А ну, поворачивай назад.

Я смогла изменить направление движения – конь послушался повода. Но потом мы с ним еще долго брели, а тверди тракта так и не обнаружили. Попыталась еще и еще направлять Харта: то в одну сторону, то в другую. Результат был одним – его копыта зарывались в сугробы все глубже и глубже.