Тень Чернобога - Кретова Евгения

И отчетливый голос Данияра у виска:

– …Три.

Рывок, боль во всем теле. Гул в голове и нарастающее чувство тошноты.

– Скорее воды, господин Изенбек!

Торопливые шаги, тревога в голосе. Чьи-то руки на запястье – проверяют пульс. Холодные брызги упали на лицо и шею. Кто-то коснулся ее подбородка и чуть повернул голову влево. Светлые, будто льдистые глаза. Солнце касается цветных занавесок, ласкает круглый стол и разбросанные по нему предметы: дощечку, испещренную письменами, плотную коричневую бумагу, растекающуюся по ней воду из перевернутого графина.

– Что произошло? – прошептала Катя, пытаясь подняться.

Данияр пришел на помощь, подхватил девушку за плечи, потянул на себя. Усадил в кресло.

– Вам, душенька, дурно стало. Такие всё погоды гадкие, никак весна не наступит, – и Изенбек протянул ей стакан с водой.

Катя сделала несколько жадных глотков, посмотрела вопросительно на Данияра – тот не спускал взгляд с одной из дощечек. Кивнул рассеянно.

Он с самого начала понял, что что-то пошло не так. Сразу, как только Катя коснулась дощечки, ее дыхание сорвалось, он услышал ее протяжный вздох и увидел дрогнувшие пальцы. А когда она стала шарить руками в воздухе и перевернула графин, он спас ее автоматически – уколол кольцом: капля крови запечатывает любую волшбу, стоит ей коснуться земли и смешаться с пылью. И вот теперь Катя упала ему на руки.

– Нам, наверно, лучше уйти, – пробормотал поводырь.

Катя неуверенно поднялась. Качнулась. В голове помутилось, на коже выступила испарина. Сорвавшимся голосом девушка прошептала:

– И то верно, засиделись мы у вас… Вещица занятная. Ее бы в музей.

Изенбек отмахнулся:

– Знать бы в какой. Многие интересуются, да только непонятно, какая им в этом надобность. Посему у меня ей надежнее.

Данияр бросил взгляд на Катю, провел рукой над табличкой – из-под пальцев полилась тьма. Тонкие, едва заметные струйки коснулись поверхности дощечки, навсегда изменив и перепутав письмена. А на уголке, в том месте, которого коснулась рука Кати, проступил символ – опущенная вниз трехпалая птичья лапа.

Выпущенный Данияром морок поглотил знак, и тот медленно растворился, будто впитался в поверхность дощечки.

Обернувшись, поводырь поймал взгляд Кати, потянул ее к выходу и, оказавшись за дверью, сразу увлек в водоворот, который выбросил их на кухню в Красноярске.

– Что это было?! – Катю трясло. Стоило ей только почувствовать пол под ногами, она отстранилась от Данияра, отскочила к стене, потерла виски. – Я как тебя сейчас видела то чудовище, которое преследовало нас в лесу под Дряговичами. Оно говорило со мной!

– Это ловушка, – объяснил Данияр. – Он знал, что мы пойдем по его следу, и ждал нас в Дряговичах, но мы ускользнули. Он догнал нас у Изенбека…

Девушка застыла.

– Что ты такое говоришь? Зачем я ему? – она растерянно оглядывалась. Когда снова подняла глаза на поводыря, в них плескалась тревога: – «Ждал»? «Догнал»? Ты хочешь сказать, что он специально за мной охотится?

Поводырь молчал.

Катя выпрямилась, спросила строго:

– Кто он?

Данияр неторопливо пересек кухню, выдвинул стул и опустился на него.

– Темновит. Только не он сам, а его тень.

Катя ждала этих слов. Собственно, знание имени не сильно прояснило ситуацию.

– Что ему от меня надо? Он какие-то гадости говорил про отца… Я ничего не поняла, но…

Она испуганно осеклась, не в силах признаться, что в тот момент готова была поверить всему, что скажет ей монстр. Прикрыла рот ладонью и отвернулась к стене. Чувствовала, что Данияр исподлобья наблюдает за ней. Пристальный взгляд жег у основания шеи и раздражал.

Она повернулась, с сомнением посмотрела на Данияра, по взгляду поняла, что у него бесполезно спрашивать – не ответит.

– Что с книгой? Ты оставил ее там…

Поводырь покачал головой:

– Это не дневники твоего отца. И не копии с них.

– Зачем же ты изменил текст? Я видела, как морок перемешал буквы.

– На всякий случай. Так спокойнее. Хоть эта вещь и не принадлежит Велесу, но тем не менее слова на дощечках заветные, для чужого глаза не предназначенные.

Катя поморщилась.

– Данияр, я чувствую ложь в твоих словах. И мне это не нравится. Я уже не знаю, могу ли тебе доверять, – большой палец зудел, от ранки тянулись саднящие темные прожилки.

Он криво усмехнулся, пожал плечами:

– Больше все равно некому…

Она ждала чего угодно, только не этого, не молчаливого признания обмана. От ужаса Катя стояла у стены, не в силах двинуться, будто ее пригвоздили к этому месту, к этой квадратной плитке. Сердце неистово стучало в груди, не желая мириться с происходящим: выходит, все ложь… Ею опутано все кругом, и она, сама того не ведая, погрязла в ней, позволила себя ею спеленать так плотно, что теперь не вырваться, не вздохнуть.

Данияр поманил ее к себе.

– Покажи руку. Мне пришлось вернуть тебя с помощью кольца и карты Велеса, – в его голосе ей послышалось сожаление. – Мы потеряли еще одну метку, но другого выхода не было.

Но Катя не сдвинулась с места.

– Мы оказались в доме Изенбека ровно в тот момент, когда он поднимался по лестнице. Это не может быть совпадением. Как ты узнал? Ты ведь специально все рассчитал так, чтобы он оказался рядом с тобой, чтобы ты смог коснуться его мороком.

Данияр явно не собирался пояснять – он протянул руку, чтобы посмотреть Катину ладонь, но его рука так и повисла в воздухе. Он устало вздохнул, встал и шагнул к девушке. Но та отшатнулась к стене, не позволив к себе прикоснуться. За дверью раздалось покашливание – Берендей намеревался войти и деликатно предупреждал об этом. Катя проскользнула к двери и заблокировала ее, потянув ручку на себя.

Посмотрела на Данияра с вызовом.

Юноша неохотно признался:

– Яне хотел бы объяснять, потому что тогда мне придется объяснять слишком много…

– Я не двинусь с места, пока не пойму, что происходит, пока не узнаю, что именно ты скрываешь от меня!

Поводырь примирительно выдохнул, кивнул:

– Хорошо. Я был там, в том доме. Не так давно. Катя опешила.

– Как? Зачем?

Юноша отступил назад, устало повел плечом. Проговорил тихо:

– Катя, я поводырь, – он сделал ударение на последнем слове, выразительно приподняв бровь, словно надеялся, что это название ей прояснит что-то само собой.

И снова уловил недоумение в глазах девушки.

– Он психопомп[20], - донеслось из-за двери, за которой продолжал стоять Берендей.

– Кто? – Катя распахнула дверь, уставилась на парня.

Берендей выглянул из-за ее плеча, окинул взглядом помрачневшего Данияра, раздраженным жестом пригласившего его самого всё рассказать.

– Поводырь, проводник душ усопших, обеспечивающий их безопасный переход через Огненную реку из мира живых в мир мертвых. Помощник Мары. Охранник врат на Блаженный остров[21], - дух посоха смотрел на Данияра с сожалением. Добавил: – А я говорил, надо было сразу сказать.

Катя слушала и не верила.

– Ты тоже знал… Проводник душ – это как греческий Харон?

– Ну да… Он тоже психопомп, – отозвался Данияр. Его взгляд стал пронзительным, совсем светлым, льдисто-прозрачным и острым.

– То есть ты не человек?

Поводырь криво усмехнулся, выдохнул, будто принимая пощечину.

– В привычном тебе понимании – нет.

– Ну, если говорить про привычное понимание, тогда и я не человек, – встрял Берендей.

Данияр поморщился:

– Ты-то тут при чем? – Он сунул руки в карманы, отошел к окну и присел на подоконник.

Берендей пожал плечами:

– Мне просто суть вопроса не ясна. Если тебе ясна, то я, конечно, рад… Если речь идет о человеке, то есть смертном существе, то и она, – он указал на Катю, – не он… К чему все эти сложности про сущности, про магию времени, про первородных и плату за… – Заметив, что он уже говорит о своем, махнул рукой и направился в коридор: – А ну вас, разбирайтесь сами…