Драконы космического флота - Татьяна Михаль
Нахваливаю рвана ещё минуты три, и ящерица прекращает на меня шипеть, и уже не смотрит как на имбицилку, а с оценивающим видом, явно размышляя, что из меня может что-то стоящее да выйдет. Но скорее всего, нет.
— …и я подумала, что такой умный, просто гениальный Закр поможет мне в благом деле. Хочешь узнать, в каком? — мягко спрашиваю рвана.
Из его зубастой пасти вырывается слабый рык, похожий на слабое недовольство.
— Но я всё равно скажу, — не отстаю от зверя, — адмирал в беде, Закр. Уверена, ты в курсе событий. Но если нет, то сейчас я тебя во всех подробностях просвещу.
И я во всех красках расписываю, как сейчас плохо адмиралу, как он страдает. Рассказываю, что подключила к своей миссии по спасению дракона и кассу и что я сама испытала боль адмирала. И что я вообще-то его пара и должна быть с ним рядом, но настоящий злодей капитан Лукас против и чинит препятствия. Нехороший чел… дракон.
И если Закр великодушно поможет двум одиночествам оказаться вместе, то он будет самым-самым. И я его даже расцелую.
На последние мои слова он демонстративно кривится, но зато не шипит, не рычит и вообще явно думает.
Неужели о выгоде размышляет?
Когда мне надоедает ждать, что решит рван, уже продумываю стратегию, как быстро вколоть ему снотворное, а потом выволочь тушу из каюты и дотащить рвана до каюты адмирала и при этом никому не попасться на глаза за столь сомнительным занятием.
К счастью, ящерица что-то фыркает и топает на выход.
Мы покидаем чужую каюту, и я с огромным облегчением на душе и с учащённым сердцебиением следую за рваном. Закр, кстати, передвигается очень быстро. Мне приходится чуть ли не бежать за ним.
На нашем пути никто не встречается. Все драконы заняты, все при работе и я этому несказанно рада.
У каюты адмирала рван недолго топчется, явно размышляя, стоит ли лезть в это дело или всё же лучше оставить как есть.
— Закр, я постараюсь сделать всё возможное и даже больше. Просто верь мне, хуже я адмиралу точно не сделаю. Обещаю тебе, — говорю как можно убедительней и держу себя в руках, чтобы не сорваться от раздражения и не потребовать от ящера как можно быстрее открыть для меня каюту.
Рван прямо как человек, ну или дракон протяжно вздыхает, что-то порыкивает, очень похожее на «как вы мне все дороги»… Встаёт на задние лапы и хлопает передней по панели и двери каюты адмирала открываются.
ДА! Сработало!
И в этот момент открываются двери лифта.
Ой, а что тут забыл капитан?
Рван шустро удирает – его и след простыл. А вот я засветилась. Прямо на месте преступления.
— Мэй! За какой бездной ты здесь опять?! — рявкает взбешённый капитан.
Покаянно улыбаюсь и шустро скрываюсь за дверью адмиральской каюты.
Изнутри каюты на панели жму на замок. И теперь даже при всём желании капитан не войдёт сюда. А там посмотрим, что будет. Главное адмиралу помочь.
В каюте стоит плотная, какая-то неестественная тишина.
А ещё воздух «тугой»: плотный, дышать тяжело и я не сразу понимаю, в чём дело.
А дело в страданиях и муках дракона.
Энергия она разная бывает. Энергию боли, обречённости, безнадёги ни с чем не спутать. Это едва уловимое ощущение солёной горечи на языке и в воздухе. И я не могу спокойно реагировать. Наружу рвётся моя суть – та, которая спасет жизни.
Моё предназначение – сражаться со смертью за любое живое существо и возвращать к жизни. Схватка со смертью всегда сложна, всегда на грани. И именно эта грань отделяет жизнь от смерти, надежду от отчаяния, победу от поражения – чуть выше или ниже давление, чуть выше уровень сахара в крови, чуть больше поражены органы и всё. Второго шанса у хирурга нет, и никто нам его не даёт. Леди Смерть дышит в затылок каждому доктору, и это страшно, выносить окончательный смертный приговор.
У меня процент спасённых выше, чем у других хирургов, но даже за успех нужно платить.
Ведь никто не застрахован от ошибок, и тогда приходится жить с осознанием последствий от принятых решений и постоянных вопросов, а если бы я сделала по-другому, что бы тогда?
Всё же я надеюсь, что моё личное кладбище не продолжит наполняться. И уж тем более на нём я не увижу адмирала Рейка.
Чтобы не совершать ошибок, я следую древней, как мир мудрости: врач должен иметь глаз сокола, сердце льва и чуткие руки. Конечно, это всё слова. Жизнь сложнее, её не впишешь в прекрасные образы, не запихнёшь в идеалы. Но всё же данная мудрость заставляет самое лучшее, что есть во мне всегда следовать гласу совести и оставаться верной себе и своим принципам.
Каюта адмирала погружена в полумрак, и я нигде не вижу мужчину.
Но вот двери ванной открываются и едва держась на ногах, из ванной выходит адмирал.
Он в одних штанах. Сильное тело блестит от влаги.
Я прирастаю к полу и забываю, как дышать.
Замираю не от его внешнего вида, сейчас ни о какой страсти, сексе и прочих вещах я не думаю. Я вижу безумие.
Те жуткие ощущения, что я испытала, когда касса мне их передала – это мелочь. Когда как страшнее видеть результат той страшной боли.
Рикард не замечает меня. Он без сил прислоняется к стене и с глухим стоном сползает по ней, практически падает на пол.
Он дёргается и выгибается. Выгибается слишком сильно, откинув голову назад. Из горла вырывается утробный рык боли. Скрюченные изменившиеся пальцы скребут страшными когтями напольное покрытие. Остаются глубокие борозды. И я вижу эти следы от когтей везде: стены, пол, мебель...
После рычания, из нутра дракона рвутся наружу хрипы и бульканья. Но через несколько секунд его перестаёт трясти и выгибать. Мужчина уже нормальными пальцами сжимает виски и массирует их.
Я помню эту боль, пронзившую мою голову. В тот миг мне казалось, что мой мозг вот-вот взорвётся.
Рикард поднимает веки, смотрит прямо на меня. Я смотрю в его глаза. Они полностью красные. Нет не так. Они чёрно-красные. Нет ни белка, ни радужки, ни зрачка. Одна кровавая масса, заполнившая его глаза.
Вены на шее, руках и лице проступают не просто отчётливо, в какой-то миг кажется, что они прорвут кожу.
Я
