Шутка Хаоса - Анна Рейнер
В какой-то момент он даже обрадовался своей сообразительности, но, решив не терять время, быстро вскарабкался на деревянный столб. Окинув беглым взглядом площадь, быстро оценил обстановку. Все пошло не совсем так, как они хотели, и его друзьям пришлось вступить в бой, а значит — его время настало!
Лишь бы не опоздать…
Он соскользнул со столба, ободрав ладони, и сразу же был сбит с ног толстяком с выпученными глазами и пеной на уголках рта.
— Чтоб вас всех, голодранцы! Развелись тут как тараканы, — не обращая больше внимания на Ташина, продолжил куда-то бежать, расталкивая всех, кто не освобождал вовремя дорогу.
Так и не дождавшись извинений, Ташин попытался подняться, но снова получил чьей-то пяткой по лицу и почувствовал привкус крови на губах.
Задача становилась поистине невыполнимой, но он не был бы собой, если бы так просто сдался, опустил руки, перестал бороться.
Улучшив момент, он поднялся и упрямо двинулся к помосту, сжимая в кармане увесистый мешочек с гномьим порохом.
Недалеко от лобного места стояли бочки с талью — их еще ночью доставили сюда люди Кхана — и все, что оставалось сделать, их поджечь.
Ища себе путь сквозь толпу, он сожалел, что рядом с ним нет Рэль, нет никого из товарищей. Полуэльфийка осталась заложницей в штабе сопротивления, гарантией того, что они сдержат данное слово и уничтожат черного мага.
Ташин чувствовал себя неуютно среди такого множества людей, однако же не падал духом. Он искренне верил, что друзья нуждаются в нем, как нуждается путник в глотке воды на раскаленных песках пустыни, и осознание этого вело его вперед, подстегивало, словно хлыст погонщика.
Но вот впереди замаячили пороховые бочки, стоящие возле ветхого деревянного здания. Оставалось лишь добраться до них.
Последние двадцать шагов показались ему непередаваемо трудными и бесконечно долгими. Наконец добравшись до бочек, Ташин выудил из кармана мешочек с порохом и улыбнулся, успев подумать, что в подобные авантюры еще не ввязывался.
«Интересно, как порох будет гореть — быстро или медленно? — думал юноша, пока рассыпал порох тонкой дорожкой. Длинный, извилистый шлейф тянулся от бочек до укрытия за углом, которое облюбовал для себя Ташин. Это место казалось ему более-менее безопасным. — Ну, что же, пора начинать».
Он вытащил из кармана огниво, но поджечь пороховую дорожку так и не успел.
— Что ты делаешь, маленький гаденыш? — за его спиной раздался скрипучий голос. — Что задумал?
Ташин резко обернулся и посмотрел на говорившего. Нельзя сказать, что это зрелище было приятным. В двух шагах от него стоял согнутый почти пополам человек, держа в руке увесистую палку. Один-единственный зуб торчал изо рта, полностью уродуя и без того лишенное всякой привлекательности лицо.
— Так что же ты делаешь? — снова повторил противный горбун и угрожающе навис над Ташином. — А ну, признавайся, мерзкий мальчишка!
«Это кто еще мерзкий», — подумалось Ташину.
Только этого сумасшедшего и не хватало на его голову.
— Иди своей дорогой, горбун, — Ташин сделал вид, что не заметил оскорблений. — Не мешай.
В глазах горбуна зажглась ярость. Слово «горбун» подействовало на него, как красная тряпка на быка. Размахнувшись, уродец ударил Ташина палкой по ребрам, и юноша согнулся, обхватив их руками. Но не успел он прийти в себя, как очередной удар пришелся по спине, заставив распластаться на земле.
— Горбун, говоришь? — проскрипел юродивый, хватая избитого юношу за волосы, при этом безжалостно встряхивая. — Горбун?!
— Ой! Ай! Ой! Отпусти, — закричал Ташин, не почувствовав под ногами опоры и по инерции лягнул обидчика ногой в живот. — Больно же…
Хватка ослабла, и Ташин упал на землю, с беспокойством ощупывая голову. Ему казалось, что уродец вырвал все его волосы, а они являлись для него наивысшей гордостью.
Убедившись, что с волосами все в порядке, он выпрямился и посмотрел на согнувшегося горбуна. Тот, шипя и отхаркиваясь, приближался, угрожающе держа в руке палку.
— Сначала я переломаю тебе хребет, жалкий ничтожный мальчишка, — пообещал он, прихрамывая и переваливаясь с ноги на ногу, что показалось юноше весьма забавным, — а потом растяну на дыбе и буду наслаждаться каждым криком, каждым стоном. Ты будешь молить о смерти, но я не дам тебе быстро умереть. Ты будешь мучиться так, как никто и никогда. А в конце, я отрежу твои уши. Зачем тебе уши, м?
Жестокая усмешка искривила рваные губы горбуна, в глазах притаилось безумство.
«Он явно сумасшедший», — пятясь, отметил про себя Ташин.
— Думаешь, я не знаю, кто ты? — прокаркал тем временем горбун, и его лицо перекосилось от злобы.
— Кто же? — пропищал Ташин, отчего-то вмиг теряя голос.
В горле першило, глаза застилали слезы. Время неумолимо уходило, не щадя никого и ничего.
Юродивый криво усмехнулся, смачно сплюнув ему под ноги.
— Ты один из тех, кто проник вчера в Ариакан, — произнес горбун, все так же ухмыляясь. Ты и твои спутники отчего-то нужны моему господину. Представь, как он отблагодарит своего преданного слугу, когда я доставлю тебя пред его очи, — в его глазах сверкнул алчущий блеск.
«Он знал, — пронеслась жуткая мысль в голове Ташина. — Он все знал и ждал нас».
Юноша бросил беглый взгляд на тонкий шлейф пороха. Если он не успеет — его друзья погибнут. Сейчас все зависит от него.
«Эх! Была — не была!»
Ташин упал на колени и чиркнул огнивом, пытаясь поджечь пороховую дорожку. С третьей попытки слабая искра все-таки попала на черные крупинки, но этого было достаточно. Огненная змейка, извиваясь и петляя, скрылась за поворотом, быстро прокладывая путь к пороховым бочонкам.
Все, что смог, он сделал.
«Получилось!» — мысленно ликовал он, когда раздался чудовищный взрыв. Земля содрогнулась. Снова занесший над головой Ташина палку горбун потерял равновесие и упал на юношу, придавив собой его тело.
Ветхое здание, не выдержавшее взрыв, разваливалось на части. Бревна посыпались вниз, хороня под собой бессознательное тело горбуна и Ташина, лишенного возможности пошевелиться.
***
Пламя устремилось вверх, чудовищный взрыв сотряс землю, образовывая трещины в старой брусчатке. Ближайшее к эпицентру здание рухнуло, хороня под собой часть соргов. Помост покосился, и Мессир, потеряв равновесие, отпустил нить ловушки.
Все шло прахом. Самоуверенность сыграла с ним злую шутку.
По магическому кокону быстро распространялись трещины, вскоре он и вовсе раскололся, выпустив из плена белого мага.
Кое-как удержавшись на ногах, старик вскинул посох и зашептал заклинание, ставя вокруг себя надежный барьер.
Еще не все потеряно.
Тем временем получивший свободу поднялся на ноги. Вид его был потрепанным: носом шла кровь, глаза запали — под ними пролегли черные круги, лицо осунулось и побледнело, словно обильно вымазанное
