Елена Романова - Одна из тридцати пяти

— Это от Стеллы, — вздохнула, возвращая письмо на стол, — почему вы позволили мне прочитать письмо?

— Потому что у меня в отношении тебя серьезные намерения.

Что бы это ни значило, это заставило меня нервничать.

— Какие именно?

— Свадьба, дети и совместная старость, — на его губах обозначилась насмешливая улыбка. — Ты рассчитывала на такой ответ?

Свадьба, дети, совместная старость и… розовый пони. Я похожа на идиотку?

— Я бы этого хотела, но ваши намерения, вероятно, — бросила я разочарованно, — ограничиваются лишь постелью и несколькими тысячами лир содержания.

Когда он улыбнулся, я поняла, что сказала — признала, что хочу выйти за него и родить ему детей. И, кажется, он был польщен.

— Мм… — Райт присел на краешек стола, — возможно, для тебя мой ответ прозвучит грубо и даже оскорбительно, но я ведь не мальчик, Джина, и не могу обещать тебе, что пока не оформлю развод, наши отношения будут чисто… дружескими. Ты и так это поняла, так ведь? Ты будешь рядом со мной. Это, я считаю, предполагает наличие тебя не только в моей жизни, но и в моей постели.

Я задохнулась от возмущения, явно намереваясь это оспорить.

В Хегейском королевстве было возможно все.

Смерть монарха давала Хегею довольно жалкие перспективы. Генриетта бы и рада посадить на трон своего дражайшего отпрыска, но слишком много ушей слышало последнюю волю короля. Поэтому трон по истечению пяти дней после кончины его величества был по-прежнему пуст. Занимай — не хочу…

Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.

А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?

Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.

— Око провидца… — горячий шепот коснулся моей щеки.

Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.

— А это созвездие? — говорить трудно, мысли путаются.

Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь — приятная, волнующая, многообещающая — закончилась.

Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.

— Это путь странствий… — ответил мужчина.

— Откуда вы это знаете?

Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.

— Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел — это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться пол дюжиной трупов…

Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…

— Сколько времени вы провели там?

Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.

— Больше десяти лет.

— Это долго…

— Это многому меня научило.

Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова — страшные слова о войне — не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.

— А Стелла? Когда вы познакомились?

— Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.

Жаркое чувство кольнуло в груди.

— Четыре года… — недовольно засопела, — наверно, вы любили ее очень сильно.

Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.

— Джина, ты ревнуешь?

— Нет.

— Отлично, — и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.

— Но все-таки, — теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, — четыре года!

— Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.

Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.

— Значит жена у очага и дети — предел ваших грез?

— Это было бы великолепно, — зарывшись пальцами в мои растрепанные волосы, Райт гладил меня по голове. — Разве это так много, Джина? — а потом добавил задумчиво: — Ты сможешь дать мне все это? Сможешь когда-нибудь полюбить меня?

Простые вещи не всегда лежат на поверхности, иногда путь к их осознанию может быть слишком тернист.

Райт коснулся моего подбородка. О, это движение я выучила наизусть — он хочет приподнять мне голову, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них покорность и желание угодить.

— Просто ответь «да», и я буду ждать тебя сколько угодно.

Он был серьезен, предельно откровенен и искренен.

— Хочу тебя, Джина, с той самой секунды, как увидел. Хочу быть хозяином твоего тела, души, каждой твоей мысли… — он обхватил ладонями мое лицо, припал к губам, нежно целуя. — Ты просто должна сказать «да».

Я скользнула ему на грудь, пугливо прижимаясь щекой. Хотела одного — тонуть в его объятиях. И, кажется, он понял.

— Хорошо, — произнес, снова обнимая и устраиваясь удобнее на медвежьей шкуре, — мы с тобой вернемся к этому разговору позже, но ты обещаешь подумать. Так ведь?

Я кивнула.

— Умница, девочка. А теперь взгляни на звезду удачи. Она сегодня просто сияет.

Запах этого мужчины, его прикосновения, голос… я медленно погружалась в омут его очарования. Таким ласковым, чутким, заботливым он был впервые, исключая тот случай, когда нес меня на руках, спасая от похитителей.

— Устала? Хочешь спать? — шелохнулся Райт.

— Нет, — протараторила, боясь, что он поднимется и отпустит меня, — я не устала, здесь очень хорошо.

С тобой очень хорошо…

— Тогда расскажи мне о Хоупсе.

— Это рай зеленых долин, пастбищ и лугов… — проворковала я сонно, устраиваясь на плече мужчины, — место, где идут густые, пахнущие лесной смолой, дожди, где бьют ручьи и шумят реки, где воздух прозрачен, как капля россы…

Широкая теплая ладонь мерно, медленно и нежно гладила мою спину.

— … И каждый день там солнце погружается в недра земли, потухает, чтобы восстать, подобно фениксу… там обитают непокорные и бесстрашные тарпаны, которых невозможно приручить… там в воздухе кружат запахи жимолости, полевых цветов и горькой травы… там люди чувствуют себя свободными, вольными…